Королева подиума Эмма Дарси Уже с первой встречи Розали произвела на Адама неизгладимое впечатление. Еще бы! Не случайно она слыла королевой подиума. Но вот незадача — он, привыкший к легким победам над женщинами, оставил ее совершенно равнодушной. Как же завоевать сердце неприступной красавицы? Эмма Дарси Королева подиума ГЛАВА ПЕРВАЯ Внимание Адама Кэйзелла привлекла многочисленная группа местных ребятишек, вошедшая в фойе, — довольно странное явление для такого роскошного отеля, как «Ле Рояль», туристической Мекки Пномпеня, особенно в час коктейля. Адам как раз направлялся в знаменитый «Элефант-бар», где его уже ждали коллеги, но остановился, чтобы посмотреть на живописную группу — все дети, одетые в одинаковые черные штаны и белые блузы независимо от пола, были оживлены и чем-то взволнованы. А потом он увидел сопровождавшую их девушку и застыл как вкопанный. От ее изысканной экзотической красоты у него перехватило дыхание, сердце норовило выскочить из груди, а в голове не осталось ни единой мысли. Ее бледная гладкая кожа светилась, как жемчужная раковина. Длинные блестящие черные волосы струились по спине до самой талии. Черные бархатные глаза в обрамлении длинных густых ресниц имели миндалевидную форму с чуть приподнятыми вверх уголками. Прямой элегантный носик с идеально вырезанными ноздрями и самый чувственный из всех виденных Адамом рот — полные розовые губы без признаков помады — завершали совершенную картину. Насколько Адам мог видеть, на лице девушки вообще не было косметики — природное произведение искусства. Она не была камбоджийкой, как дети. Она была высокой и стройной, обладала врожденной грацией, и какую бы страну она ни называла своей родиной, было видно, что в ней смешались гены самых различных рас. Адам не сомневался в том, что раньше не видел этой девушки. Она не имела себе равных по красоте даже среди того легиона неизменно красивых женщин, которые прошли через жизнь Адама. Сконцентрировав все свое внимание, Адам мысленно приказал ей посмотреть на него. Она не посмотрела. Она была полностью поглощена детьми, которые смотрели на нее, как на богиню, сошедшую с небес на землю. — Кого я вижу! — Удивленный возглас исходил от его нынешней любовницы Талии Лимэн. — Вот уж кого не ожидала тут встретить, так это Розали Джеймс! — Собственническим жестом она взяла Адама под руку. Когда он покидал их номер, Талия сушила феном свои длинные белокурые волосы — занятие, всегда навевающее на Адама скуку, переходящую в раздражение. Он бросил быстрый взгляд на свою спутницу, чтобы убедиться, что она говорит именно о заинтересовавшей его девушке. Сомнений не было, поскольку взгляд Талии был направлен именно на нее. Она подняла руку и крикнула: — Розали! Привет! Незнакомка нахмурилась, затем подняла голову и осмотрелась. Взгляд блестящих темных глаз скользнул по Адаму и остановился на Талии — извиняющаяся улыбка, приветственный кивок, и снова все ее внимание сосредоточилось на детях. — Должно быть, ее очередная благотворительная акция, — прокомментировала Талия. — Пойдем, дорогой. Все уже наверняка ждут нас в баре. То, что незнакомка не заметила его, задело Адама. Это было по меньшей мере непривычно, — при росте метр восемьдесят пять, широких плечах, мускулистой фигуре и лице, которое большинство женщин находило красивым, Адам выделялся в любой толпе. К тридцати восьми годам в его темно-русых волосах появились первые седые нити, но это лишь придавало ему шарма. — Кто такая Розали Джеймс? — требовательно спросил он у Талии. Ответом ему был недоверчивый взгляд. — А ты не знаешь? — Если бы знал, не спрашивал, — резко ответил он. Ему была нужна информация, а не бессмысленные пререкания. Розали — королева подиума. Самые знаменитые европейские и американские модельеры считают большой удачей, если она соглашается представлять на показе их творения. В случае ее согласия все остальные модели для них просто не существуют. — Мне послышался цинизм? Талия криво усмехнулась. — Это чистая правда — ей первой делаются все выгодные предложения. Но на нее даже злиться невозможно. Знаешь, когда она не занята, то все свое время посвящает детям-сиротам. Могу поспорить, что Розали отдает на благотворительность все свои баснословные гонорары. В свете она появляется очень редко, на вечеринках и прочих тусовках не бывает вовсе. — Талия бросила на Адама понимающий взгляд. — Розали — не твой тип, дорогой. — Не мой, — согласился он, и они прошествовали в бар. Но Розали Джеймс не шла из его головы, ее образ отпечатался в его сознании, интригуя и раздражая одновременно. Почему такая красивая и известная девушка тратит на благотворительность все свое свободное время, не говоря уже о деньгах? Что ею движет? Адам любил вызов. Эйфория от очередного успеха в бизнесе быстро проходила, поэтому, наладив дело, он немедленно брался за следующее. Его очередной задумкой было наладить регулярные авиаперелеты в Юго-Восточную Азию, но не по традиционным туристическим маршрутам, а по еще мало освоенным. Именно поэтому он и находился сейчас в Камбодже. По мнению Адама, в Камбодже есть много что посмотреть и чему удивиться. Здесь, в Пномпене, — Королевский дворец и Серебряная пагода с потрясающими фигурами Будды, одна из которых инкрустирована девятью тысячами бриллиантов, другая выполнена из хрусталя баккара. А Ангкор-Ват — потрясающий комплекс храмов, построенных в двенадцатом столетии? Его по праву можно считать одним из чудес света, достойным внимания и восхищения. Адам привез с собой нескольких ответственных работников компании, разрешив им взять в поездку своих женщин, и когда они с Талией вошли в «Элефант-бар», все они уже были там, бурно делясь впечатлениями от посещения Ангкор-Ват. Оставив Талию с ними, Адам отошел к стойке, чтобы заказать напитки. — Я видел, как в отель вошла группа местных детей, — сказал он, обращаясь к бармену. — Что они здесь делают? — Они пришли спеть перед группой туристов, которые согласились участвовать в лотерее, весь сбор от которой будет перечислен в их приют. Такое благодарственное выступление. Это мисс Джеймс все организовала. — Вы знаете мисс Джеймс? Бармен кивнул и улыбнулся. — Дети называют ее ангелом. Она и поет как ангел. Она очень много делает для здешних сирот. Адам нахмурился. Ангел? Она вовсе не показалась ему бестелесным существом. Ее воздействие на него было весьма и весьма физическим. Чувственным. Сексуальным. Тем более его задело полное невнимание к его персоне. Даже отвечая на приветствие Талии, она полностью проигнорировала ее спутника, как будто ей совсем не было интересно, кто сопровождает ее коллегу по подиуму. Любой из его знакомых женщин было бы любопытно. Они, как бабочки на свет, летят на запах денег. Талия — одна из них. Адам не видел ничего зазорного в такой ситуации, воспринимая ее естественно, с легкой долей цинизма. Ему нравилось, когда рядом находилась красивая, часто известная женщина, и он с удовольствием потакал ее прихотям, пока длились их отношения. То, что Розали Джеймс проигнорировала его, особенно тогда, когда ему хотелось быть замеченным, очень раздосадовало Адама. Но он не сомневался, что скоро забудет об этом происшествии, поскольку они с мисс Джеймс живут на разных планетах. Преследовать ее, похоже, не имеет смысла — если верить увиденному и услышанному, ее приоритетом является благотворительность, а его — земные, греховные удовольствия. Адам попытался выбросить Розали Джеймс из головы и включился в обсуждение того, стоит ли его компании «Сатурн эйрлайн» устанавливать регулярное чартерное сообщение с Камбоджей. Но когда они переходили из бара в ресторан, он услышал пение… и замер. Ее голос — он не сомневался, что пела Розали, — был действительно ангельским. Ни один из певцов и певиц, с которыми его компания «Сатурн рекордз» заключала контракты в течение многих лет, не обладал голосом такой чистоты, диапазона и глубины. Адам почувствовал, как по его спине пробежали мурашки. Розали Джеймс могла бы стать звездой мировой величины. И все еще может. С ее внешностью, талантом… Затем вступили дети — они пели не столько музыкально, сколько громко и вдохновенно, но не могли заглушить голос Розали. Забудь о ней, решительно приказал себе Адам. Тем более что звукозаписывающую компанию он давно продал. А значит, нет никакого смысла искать знакомства с мисс Джеймс — ни в личном, ни в профессиональном плане. В следующий раз Адам увидел ее шесть месяцев спустя и снова был потрясен ее красотой. Это случилось в Нью-Йорке, на премьере «Принцессы Турандот» в «Метрополитен-Опера». Адам не был большим поклонником оперы, но был вынужден пойти, поскольку весь сбор от нее шел на благотворительность и, кроме того, его последняя подруга Саша Ривкин обожала такого рода мероприятия, где можно было увидеть различных знаменитостей и погреться во вспышках фотокамер. Их роман с Адамом находился еще в той стадии, когда ему было приятно доставлять ей удовольствие. Вместе со своими друзьями они занимали угловую ложу, и Саша поторопилась занять лучшее место, чтобы иметь возможность наблюдать за публикой, особенно в двух центральных ложах и первых рядах партера. Но внимание Адама было целиком приковано к ложе напротив, поскольку в вошедшей туда под руку с мужчиной женщине он узнал Розали Джеймс. Ее гладкие черные волосы были уложены на макушке, открывая длинную лебединую шею, на которой переливалось ожерелье из рубинов и бриллиантов. Ее изумительную фигуру плотно обтягивало темно-красное бархатное платье с глубоким вырезом в форме сердца, подчеркивающим соблазнительную ложбинку между грудями. Она выглядела… королевой. Если бы на ней была тиара, люди, несомненно, стали бы гадать, к какой королевской семье она принадлежит. Она заняла свое место и улыбнулась сопровождавшему ее мужчине — высокому, широкоплечему, мускулистому. Он был примерно одного возраста с Адамом, в его каштановых волосах поблескивала седина. Мужчина ответил Розали теплой и нежной улыбкой. Адам никогда не знал ревности, но тут она накатила на него такой яростной волной, что у него потемнело в глазах. Если бы взгляд мог убивать, спутник Розали исчез бы с лица земли, рассыпавшись на мельчайшие атомы. Адам чувствовал себя обманутым, обокраденным, разозленным на превратности судьбы, отдавшей эту женщину не в его руки, а в руки этого незнакомца, который ничем не был лучше его. — Это же Розали Джеймс! — возбужденно прошептала Саша, узнав самую загадочную из топ-моделей. — На ней платье из последней коллекции Беллаванти! Наверняка она взяла его напрокат для этой премьеры. О-о, а ожерелье! Наверняка от Бергофф. Господи, везет же некоторым! Саша исходила завистью, а Адам испытал внезапное облегчение оттого, что ее королевский наряд — не подарок щедрого любовника. — А кто ее сопровождает? — раздраженно спросил он. — Не знаю. Какой-нибудь богач с безразмерным кошельком. Но очень даже ничего. Эти циничные слова разозлили Адама еще больше. — Джеймс… Джеймс? Имеет ли она какое-нибудь отношение к тенору, который сегодня дебютирует в заглавной партии? — спросила одна из женщин, сидящих в их ложе. Адам развернул красочную программку. Имя тенора было Цун Ши Джеймс. — Она же не китаянка, — не без сарказма заметил он. — Ты просто не читал его биографии, Адам, — последовал не менее саркастичный ответ. — Цун Ши родился в Китае, но его родители тайно вывезли его в Австралию, чтобы он имел возможность развить свой уникальный голос. Его официально усыновила семья бывшего посла Австралии в Китае, Эдвард и Хилари Джеймс. Они наняли ему преподавателей из Сиднейской консерватории, потом он выиграл стипендию… — Между прочим, Розали Джеймс тоже австралийка, — заметила Саша. — Вполне может быть, что между ними есть связь. Австралийка? Вряд ли. В ее внешности нет ничего англо-австралийского, а ее спутник со своими рыже-каштановыми волосами вообще похож на шотландца. Огромного свирепого шотландца, схватившего в свою лапищу ее тонкую хрупкую руку, как только свет в зале стал гаснуть. Первый акт оперы прошел для Адама в красном тумане ярости и ревности. Он не мог оторвать взгляда от Розали и ее шотландца, которые с неподдельным восторгом следили за действием. Она ни разу не отвела взгляд от сцены и не посмотрела по сторонам. Каждый раз, когда начинал петь Цун Ши, Розали подавалась вперед и замирала. Может быть, он на самом деле ее брат? Даже Адам, далекий от оперы, не мог не признать, что голос у молодого певца действительно потрясающий. Но вряд ли только этот факт вызывал бы у Розали такой восторг. Тем более она сама пела божественно, хотя и без того профессионализма, который приходит с годами учебы. Но не следовало забывать, что весь сбор от премьерного спектакля шел на благотворительность. И, скорее всего, это первая причина, почему Розали Джеймс находится здесь. Ее рука в лапе шотландца острым шипом засела в сердце Адама, являясь источником все возрастающего раздражения. Адам едва дождался окончания спектакля — ужин в дорогом ресторане был куда больше в его вкусе. Следующая встреча произошла через три месяца. Неожиданная. Незапланированная. С тем же ошеломляющим эффектом, но с одной существенной разницей — на этот раз Адама не сопровождала женщина. Розали Джеймс тоже была одна. Теплый воскресный день как нельзя лучше соответствовал поездке за город. Адам гнал свой «астон-мартин» в Дэвенпорт, чтобы забрать дочь, которая гостила у своей лучшей школьной подруги, приходившейся племянницей графу Стэнторпскому. Бывшая супруга Адама была в восторге от этой дружбы — впрочем, Сара всегда была жутким снобом. Узнав, что первую неделю летних каникул Кейт проведет в Дэвенпорт-Холле, Адам не стал возражать, видя, что дочка хочет этого сама. Его единственной дочери от единственного брака недавно исполнилось тринадцать, и она была… замечательной. Адам гордился ею и всегда радовался возможности провести с ней время. Они много путешествовали, занимались самыми разными вещами, которые ее мать непременно осудила бы, и много веселились. Сара любила только Англию и чувствовала себя счастливой только здесь. Одной из причин их развода спустя три года после заключения брака было ее категорическое нежелание колесить по свету вместе с мужем. Сейчас она была замужем за членом парламента и представляла собой просто-таки идеальную жену политика, занимаясь публичной благотворительностью и ведя активную светскую жизнь. Адам был искренне рад за нее. Между ними не было вражды, а развод состоялся по обоюдному желанию со щедрыми отступными со стороны Адама. Он и сейчас беспрекословно дает Саре деньги, стоит ей сказать, что это для дочери. Деньги, по мнению Адама, были залогом спокойствия и гармонии в такого рода отношениях. Он имел возможность беспрепятственно встречаться с дочерью, когда хотел, проводить с ней выходные и каникулы. То, что Кейт изъявила желание погостить у подруги, честно говоря, немного задело Адама. Неужели им с Селестой не надоела компания друг друга в школе? Или же пребывание в Дэвенпорт-Холле было слишком лакомой приманкой? Въехав в ворота, Адам медленно покатил по дороге, по обе стороны которой высились вековые деревья, ветви которых переплелись, придав дороге вид тоннеля. У него родилось странное чувство, что он попал в тоннель безвременья. Кейт рассказывала ему, что поместью около четырехсот лет, и, судя по толщине стволов, деревьям примерно столько же. Объехав массивный каменный фонтан, Адам затормозил у трехэтажного особняка, большая часть каменных стен которого была увита плющом. Основательность и незыблемость — таковы были первые впечатления Адама. Он не был помешан на многовековых родословных и глубоких корнях, но не мог не признать, что в такой незыблемости и неизменности есть определенная притягательность. Может быть, именно ощущение стабильности и защищенности привлекло сюда Кейт? Или же это влияние Сары с ее стремлением «ввинтиться» в высшее общество и стать там своей? В дверях Адама уже поджидал пожилой дворецкий, наверняка прослуживший в этом доме не один десяток лет. Когда Адам назвался, дворецкий пригласил его пройти вслед за ним и повел через огромный, устланный красным ковром холл, стены которого были увешаны портретами. Адам невольно подумал, что ни за что не хотел бы, чтобы на его плечах лежал груз подобного наследия, раз и навсегда определив образ его жизни. Дворецкий препроводил его во внушительных размеров гостиную, обставленную с богатой элегантностью. Она была разбита на три условные зоны, в каждой из которых вокруг массивного стола стояли диваны и кресла. Комнату заливал яркий солнечный свет, проникающий через шесть огромных окон. С дивана, стоящего напротив мраморного камина, навстречу Адаму поднялись мужчина и женщина. — Мистер Адам Кэйзелл, милорд, — объявил дворецкий. Граф Стэнторпский был высоким и худощавым, но без того налета изнеженности и упадочничества, которые Адам был склонен приписывать английской аристократии. В темных глазах графа светился ум, рукопожатие было крепким и теплым. — Хью Дэвенпорт, — представился он, давая понять, что можно обойтись без формальностей. — Рад познакомиться с отцом Кейт. А это моя жена Рибел[1 - От англ, Rebel — мятежник, бунтарь.]. Неожиданное имя для великосветской дамы, да и вся ее внешность тоже — копна черных вьющихся волос, ниспадающих на плечи, ореховые глаза, немного резкие черты, смягченные теплой обаятельной улыбкой. Адам улыбнулся в ответ и протянул хозяйке руку. — Надеюсь, поездка из Лондона в Дэвенпорт показалась вам приятной, мистер Кэйзелл. — Адам, пожалуйста. — Благодарю. — Ее улыбка стала насмешливой. — Я теперь очень осторожна при знакомстве, Адам. У нас в Австралии все намного проще, а здесь столько условностей… Еще одно обескураживающее открытие — оказывается, рафинированный английский граф женат на австралийке. Надо понимать, он тоже бунтарь? — Присаживайтесь, — Рибел указала на одно из кресел. — Дети играют на улице с собаками, но должны вот-вот вернуться. Не успела она договорить, как в гостиную с криком ворвалась Кейт. — Папочка! Я видела, как ты подъехал! Вслед за Кейт в комнату вбежала Селеста, за которой с лаем неслись два йоркширских терьера. — Мы бежали, но вы все равно нас опередили, мистер Кэйзелл. Флаффи, Баффи, замолчите! Тут на пороге показались двое маленьких мальчишек. Увидев незнакомца, они остановились. Затем тот, который казался постарше — лет пяти, окинув Адама внимательным взглядом, заметил: — Он такой же большой, как и дядя Закари, да, мам? Рибел рассмеялась. В этот момент в комнату вошла Розали Джеймс. И посмотрела прямо на него. И в Адаме вдруг вспыхнуло чувство глубокой уверенности, что тоннель безвременья привел его именно туда и тогда, куда и когда следовало. ГЛАВА ВТОРАЯ Итак, это Адам Кэйзелл… отец Кейт… Как правильно заметил ее племянник, он был таким же большим, как и Закари Ли, но было ли его сердце таким же большим, как у Закари? Судя по рассказам Кейт, отнюдь. У Розали сложилось впечатление, что девочка очень несчастна из-за ситуации в ее семье. Селеста же считала, что отец ее подруги просто потрясающий, но это было поверхностное впечатление тринадцатилетней девочки от бесспорно красивого и могущественного миллиардера. Но Розали не могла не признать, что Адам Кэйзелл действительно производит впечатление. Под взглядом его серебристо-серых глаз ей стало тревожно и неуютно — она как будто почувствовала, что этот мужчина способен без труда сломать ту стену, которой она много лет назад окружила свое сердце. Она смотрела ему в глаза, не в силах отвести взгляд, и чувствовала, как слабеют ее колени. Ее спас Хью, подведя к гостю своих сыновей. — Это Джеффри и Малколм, — представил он. Адам был вынужден сосредоточить внимание на мальчиках, и Розали хватило этого времени, чтобы взять себя в руки. — А это Розали Джеймс, сестра Рибел. Избежать рукопожатия было невозможно. Рука Розали утонула в его теплой сильной ладони — ей показалось, что одним этим прикосновением он выжег на ней свое клеймо. Но она никогда и никому не будет принадлежать. Ни-ког-да! — Сестра? — Теперь в его глазах плескалось удивление. Он перевел взгляд на Рибел, затем снова на Розали и нахмурился. — Не вижу никакого сходства. — В семье Рибел все дети были приемными, мистер Кэйзелл, — пояснила Селеста. — И все разных национальностей: Рибел англичанка… — А вы? — спросил он Розали, пронзив ее взглядом серых глаз, как кинжалом. В ней немедленно сработал защитный инстинкт — не допускать ничего личного в отношениях с этим человеком, иначе она пропала. — Предпочитаю, чтобы моя личная жизнь оставалась действительно личной, мистер Кэйзелл, — с достоинством ответила она, надеясь, что ее слова не прозвучали слишком резко. — Адам, — поправил он. Розали взглядом дала понять, что ей не по душе подобная фамильярность. Этот мужчина, дай ему палец, отхватит всю руку. Она перевела взгляд на свою не в меру разболтавшуюся племянницу. — Селеста, давай дадим возможность Кейт поговорить с отцом, ведь она не видела его… Сколько ты не видела своего отца, Кейт? Адам не сомневался, это был целенаправленный выпад, чтобы заронить в нем чувство вины. К счастью, своим ответом Кейт невольно разрядила обстановку. — Папа проводит со мной почти все свое свободное время, когда оно у него появляется, — небрежно ответила девочка. Адам рассмеялся и отпустил наконец руку Розали. Распахнув объятия, он воскликнул: — Иди, я тебя обниму, моя дорогая! Лицо девочки вспыхнуло от неподдельной радости. Она впорхнула в объятия отца, и он закружил ее вокруг себя. — Пап, я уже не маленькая, — запротестовала Кейт, но было заметно, что она очень рада такому открытому проявлению его любви. Он поставил ее на пол с преувеличенно унылым видом. — Ох уж этот переходный возраст, — простонал он. — Ну почему все сразу становится таким сложным? — Никуда не денешься — придется тебе смириться с тем, что я выросла. — Похоже, именно этим мне придется заниматься все каникулы, — с покорным вздохом согласился Адам. — Надеюсь, нескольких недель окажется достаточно, — подыграла Кейт. Все рассмеялись. — Итак, как вы провели эту неделю? — спросил Адам, вовлекая в разговор Селесту. — Может быть, мы присядем и вы расскажете, как проводят свободное время взрослые девушки вроде вас? Селеста с радостью откликнулась на приглашение, а Розали не могла не подумать о том, что Адам Кэйзелл, бесспорно, наделен огромным природным обаянием. В большой компании, в присутствии наследного графа он все равно казался королем. Розали намеренно заняла дальнее кресло чуть в стороне от остальных, чтобы иметь возможность наблюдать. Она чувствовала, что Адам заметил ее отчужденность и рано или поздно попытается преодолеть ее, но сейчас решила воспользоваться короткой передышкой. Адам Кэйзелл производил впечатление энергичного, уверенного в себе, волевого и умного человека, безусловного лидера по натуре, что объясняло успех, которого он неизменно добивался во всем, за что бы ни брался. К тому же он был опасно привлекательным и обаятельным, но ни в коем случае не плейбоем — резкие черты его лица не позволяли назвать его классически красивым, но придавали его облику мужественность и притягательность. Такое лицо обычно нравится и мужчинам, и женщинам. Суровый облик смягчали слегка взлохмаченные темные волосы, делавшие его более доступным и по-мальчишески очаровательным. Джеффри и Малколм уже явно прониклись к нему доверием. Совсем как к Закари Ли. Это внезапное открытие не понравилось Розали и вернуло ей первоначальный воинственный настрой. Пусть Адам Кэйзелл так же высок и так же широкоплеч, как и ее Большой Брат, но на этом их сходство заканчивается: Закари из тех, кто отдает, а Адам — из тех, кто берет или даже отнимает. Розали инстинктивно потерла руку, будто хотела стереть следы его прикосновения. Адам заметил ее жест, и она тут же прекратила, чтобы не дать ему повода думать, что он оставил на ней свою отметину. Обычно Розали спокойно реагировала на любое проявление внимания к своей персоне, но внимание Адама было каким-то более… личным, интимным, тревожащим. Она хотела избавиться от этого наваждения и в то же время… Розали переключила свое внимание на Кейт. Ей очень понравилась эта девочка — яркая, умная, самобытная, обладающая совершенно недетской способностью очень точно оценивать людей и устанавливать с ними отношения. Но Розали не мог не обеспокоить налет цинизма, с каким Кейт говорила о некоторых вещах, которые, судя по всему, огорчали или разочаровывали ее. Для тринадцати лет она была покрыта слишком толстой броней, призванной оберегать ее от сердечной боли. Что ж, привилегированное положение еще не является гарантией счастливого детства. Селесту, своими белокурыми волосами и голубыми глазами походившую на ангелочка, сам Хью раньше называл не иначе как «дурное семя» — ее исключали то из одной, то из другой школы за возмутительное поведение, пока в их семью не вошла Рибел. Она немедленно взялась за спасение осиротевшей племянницы Хью, и преуспела в этом. Конечно, Розали не считала, что дочь Адама Кэйзелла требуется спасать. Обладая сильной волей, девочка сама могла постоять за себя. Видимо, характером она пошла в отца. Кроме характера, она унаследовала его темные, чуть вьющиеся волосы и некоторые черты лица — широкие брови и четко очерченный подбородок, но ее губы были мягче и полнее, а серый цвет глаз теплее. Она была высокой, но хрупкого сложения. Розали не сомневалась, что Кейт станет замечательной красавицей, когда вырастет и окончательно оформится. Но сейчас ей требовались внимание и забота, потому что девочка явно чувствовала себя одинокой. У нее была мать, слишком увлеченная светской жизнью и озабоченная продвижением своего нового мужа на вершины политического Олимпа, чтобы уделять достаточно внимания дочери; отчим, которому, по существу, не было до нее дела, и отец, который периодически появлялся в ее жизни, как праздник, предлагая развлечения и горы мороженого, но так же быстро исчезал, не успев понять, что девочке нужны вовсе не сладости, а ощущение стабильности и защищенности. Ничего удивительного, что Кейт очень понравилось гостить в доме Селесты. — Розали… При звуке своего имени, произнесенного его голосом, она почувствовала, как сердце ускорило ритм. Серебристые глаза-пули смотрели на нее в упор, требуя внимания. — Я просто только что вспомнил, где видел вас в последний раз, — с улыбкой произнес Адам. Работа топ-модели давно сделала ее публичной персоной, поэтому она не увидела ничего странного или неожиданного в том, что их пути с Адамом Кэйзеллом могли пересечься. Скорее всего, он сопровождал какую-нибудь из своих любовниц на показе мод. — На премьере «Принцессы Турандот» в «Метрополитен-Опера» в Нью-Йорке, — сказал он, немало удивив ее. — Вы были там?! — восторженно воскликнула Рибел. — Значит, вы слышали, как пел Цун Ши? Адам кивнул. — У него потрясающий голос. — Он наш брат, — с гордостью сообщила Рибел. — Мы все были на премьере. Вся семья. Это был незабываемый вечер, правда, Розали? — Да. Она не видела Адама Кэйзелла на премьере, и ей была неприятна мысль о том, что он наблюдал за ней, когда она этого не знала. С другой стороны, в тот вечер она, кроме всего прочего, работала — ей заплатили за то, чтобы она надела платье и колье в качестве рекламы. Адам, сидевший на диване, подался чуть вперед, как огромный кот, готовый к прыжку. — И сколько же вас в семье, Рибел? Та рассмеялась. — Четырнадцать. Четырнадцать детей плюс их мужья, жены и дети и наши замечательные родители. Мы заняли всю ложу в «Метрополитен-Опера», помнишь, дорогой? — обратилась она к мужу с улыбкой. Это был действительно незабываемый вечер, — ответил Хью. Адам кивнул, соглашаясь. — Жаль, что тогда мы не были знакомы. Должен признаться, я заметил только Розали. — Когда он обратил свой взгляд на нее, на его губах играла чуть ироничная улыбка. — От такой красоты просто невозможно было отвести взгляд. В ответ на этот комплимент Розали лишь сухо улыбнулась. — В тот вечер я, кроме всего прочего, работала. — А рыжеволосый мужчина, сопровождавший вас? — Это был Закари Ли, — ответила Рибел. — Наш Большой Брат. В глазах Адама Розали заметила облегчение и удовлетворение. Похоже, он решил, что одним соперником меньше. Ей снова стало не по себе при мысли, что он не просто видел ее, а пытался понять, насколько близкие отношения связывают ее со спутником. — Между всеми нами нет кровного родства, поэтому мы не похожи друг на друга, — заметила она. — Дядя Зак — американец, — проинформировала Селеста. — Мы все очень уважаем его и считаемся с его мнением, — быстро вмешалась Розали, не желавшая, чтобы словоохотливая Селеста начала перечислять всех остальных родственников. Требовалось немедленно сменить тему. — И часто вы ходите в оперу? — Нет. — Но это была премьера, — ответила Кейт за него, — а папины подружки ну о-о-оченъ любят всякие премьеры. — Кэти, прекрати, — добродушно пожурил ее отец. — Я и тебя брал с собой на несколько. На «Гарри Поттера»… Ладно, ладно. — Кейт подняла руки, сдаваясь. — Просто папа больше любит рок-музыку. Что-то я не помню, чтобы на «Сатурн рекордз», когда она тебе принадлежала, записывали классическую музыку, поддела его дочь. — Но это не значит, что она мне не нравится, — в добродушном голосе Адама послышались предостерегающие нотки. — Никогда не слышала, чтобы ты слушал диски с классикой, — не унималась Кейт. — Но мы же не все время вместе. А вот этого говорить не стоило. Лицо Кейт напряглось. — Ты прав, папа. В лучшем случае мне достается пятнадцать процентов твоего драгоценного времени. Что ты, я не жалуюсь! Я рада и этому. И не сомневаюсь, что, когда меня нет рядом, ты слушаешь исключительно оперу. — Сквозь стиснутые зубы девочка улыбнулась Розали. — Простите, мне не стоило вмешиваться. Я действительно не могу знать наверняка, любит мой отец оперу или нет. — Никогда не стоит говорить за другого человека, — мягко ответила Розали. Адам тоже посмотрел на Розали, пытаясь стереть с лица хмурое выражение, вызванное неожиданной вспышкой Кейт, в которой сквозила явная горечь. — На самом деле мое внимание привлекает любой красивый голос, независимо от того, в каком жанре работает исполнитель, — пояснил он непосредственно ей. — Тогда вам не могло не понравиться пение Цун Ши, — заметила Розали, думая о том, как и когда он ответит своей дочери на жалобу о недостатке внимания с его стороны. — Как и ваше. — Мое? — О чем он говорит? Может быть, размышляя о Кейт, она утратила нить разговора? Серебристый взгляд впился в ее лицо. — Я слышал, как вы поете в Пномпене, в отеле «Ле Рояль». Вы пели с хором детей-сирот. На несколько долгих секунд Розали лишилась дара речи. О скольких еще таких вот случайных совпадениях ей предстоит услышать? — Это было… девять месяцев назад. — Примерно, — согласился Адам. — У вас прекрасный голос, Розали. Очень чистый. Если бы я все еще владел «Сатурн рекордз», я бы обязательно попытался заполучить вас. — Настоящая мать Розали была певицей, — заметила Рибел. — Я не люблю об этом говорить, ты же знаешь, — быстро прервала сестру Розали. — И все равно, я считаю, что ты напрасно не занялась пением профессионально. Вот и Цун Ши говорит… — Я ненавижу этот мир! — Затем, очевидно взяв себя в руки, Розали с учтивой улыбкой обратилась к Адаму: — А что привело вас в Пномпень? — Бизнес. Я изучал возможность открытия новой авиалинии. В его глазах сквозила насмешка над ее попыткой сменить тему. Каждая мышца в теле Розали напряглась — она без слов понимала, что он уже наметил ее своей следующей жертвой. Охотник… Захватчик… Именно таким виделся ей Адам Кэйзелл, и впервые за долгие годы Розали почувствовала себя уязвимой. Очень вовремя появился дворецкий, возвестивший: — Ленч уже подан в столовой, милорд. — Спасибо, Брукс. — Хью поднялся. — Девочки, мальчики, Адам… Пропустив детей вперед, Хью присоединился к Адаму, оставив сестер наедине, что, безусловно, было срежиссировано его женой, бросавшей на него весьма красноречивые взгляды. Иногда Розали казалось, что между Рибел и Хью существует какая-то виртуальная связь, настолько хорошо они понимали друг друга. Она почувствовала себя свободней, избавившись хоть на короткое время от присутствия Адама, но понимала, что Рибел не напрасно захотела остаться с ней наедине. — Розали, он увлекся тобой. И весьма серьезно, я бы сказала. — Рибел, я ни за что не стану игрушкой ни в чьих руках, ты же знаешь. — Я не предлагаю тебе становиться игрушкой. Почему ты отказываешься думать, что его интерес может быть намного серьезнее? Адам очень привлекательный мужчина. — Он записной Казанова. Ты же слышала, что сказала Кейт о его любовницах. — И все-таки, может быть, настало время выбраться из своего кокона, Розали? Невозможно всю жизнь прожить… Розали нахмурилась. — Зачем ты пытаешься свести меня с ним? — Я волнуюсь за Кейт, — со вздохом произнесла Рибел. — Разве ты не слышала горечи в ее словах, когда она разговаривала с отцом? Может быть, ты смогла бы помочь ей? Им обоим? Рибел слишком хорошо знала самое уязвимое место Розали. — Кейт Кэйзелл не сирота, не брошенный ребенок, Рибел. Она достаточно сильна духом, чтобы самой справиться со своими проблемами. Я думаю, ее отец получил сегодня парочку весьма ощутимых уколов. — Родители часто отмахиваются от проблем ребенка, списывая их на переходный возраст и дурное настроение. Никто так не слеп, как тот, кто не хочет видеть. А к тебе он прислушается. Очень плохо, что Кейт чувствует себя… брошенной, никому не нужной. — Я не стану вмешиваться в их отношения. — Поговорить — не значит вмешиваться… — Значит. Стоит мне проявить инициативу, и он пойдет в атаку, стремительную и яростную. Я чувствую это. — Ну, ты, как никто другой, умеешь дать отпор мужчине и лишить его желания предпринимать вторую попытку. — Боюсь, с Адамом Кэйзеллом так легко не справиться. — Неужели? Пасуешь, сестричка? — поддела ее Рибел. Но Розали оставалась серьезной. — Не смотри на меня так. Я чувствую опасность, понимаешь? Чувствую. — Прости за настойчивость. — Рибел тоже посерьезнела. — Я была уверена, что для тебя это не будет проблемой. Просто я действительно беспокоюсь о Кейт. Она сейчас в таком возрасте… — Рибел, кроме отца, у нее есть еще и мать. — Считай, что нет. Она полностью поглощена своей собственной жизнью. Кроме того, для Кейт явно важнее внимание Адама… — Уверена, Кейт справится собственными силами. — А я не уверена. Если она чувствует себя никому не нужной, тут и до наркотиков недалеко. — В таком случае почему бы тебе самой не поговорить с Адамом? — Потому что это не меня он вознамерился завоевать. На этом сестры прекратили свой разговор и присоединились к остальным. Когда они входили в столовую, Розали чувствовала, как взгляд Адама бесцеремонно скользит по ней: по длинным распущенным волосам, по лицу, лишенному косметики, по фигуре, задержавшись на оголенной полоске живота между низко сидящими джинсами и коротким топом в белую и голубую полоску. Розали вспыхнула, едва сдерживаясь, чтобы не крикнуть: «Не смотри на меня так, Адам Кэйзелл! Не смей так смотреть! Лучше обрати внимание на свою дочь — это куда важнее всех твоих женщин!» Рибел была права. Если у нее есть власть над этим мужчиной, она использует ее в благих целях. Она пойдет на этот риск… но только ради Кейт. ГЛАВА ТРЕТЬЯ Воскресный ленч в Дэвенпорт-Холле был неофициальным и семейным мероприятием. Все сели за стол, несмотря на то что Джеффри пришлось подложить на стул подушку, а Малколму принести его детский стульчик. Мальчикам было всего пять и три года, но они уже имели представление о хороших манерах, а Селеста в свои тринадцать вела себя как настоящая леди. Столовая оказалась солнечной и уютной. Мебель здесь была белой с золотистой отделкой, огромное окно выходило в розовый сад. В центре овального стола на белоснежной скатерти стояла ваза с еще не распустившимися бледно-желтыми розами, рядом с приборами лежали желтые льняные салфетки. Розали села между мальчиками как раз напротив Адама, которого усадили между двумя девочками; Хью и Рибел расположились в торцах. Адам с любопытством наблюдал, как мальчики самым естественным жестом развернули салфетки и положили их себе на колени. В тех компаниях, в которых он привык бывать, дети никогда не сидели за одним столом со взрослыми. Добро пожаловать в настоящую семью, мысленно произнесла Розали, наблюдавшая за Адамом. За столом девочки наперебой рассказывали Адаму о школе — об учителях, которых они любили или не любили, о хоккейных матчах, о мальчишках из своего класса. Он, казалось, получал искреннее удовольствие от их болтовни — улыбался, смеялся, озадаченно хмурился в нужных местах — и выглядел при этом очень и очень привлекательным, но Розали была уверена, что он не целиком отдается этому занятию. Какая-то его часть оставалась сторонним трезвым наблюдателем и очень хорошо понимала, что за ним самим наблюдают. Несколько раз их взгляды встречались, но он не сделал ни одной попытки вовлечь ее в разговор. Видимо, он рассчитывал, что непринужденная обстановка за столом ослабит ее бдительность и тогда он предпримет атаку. За одиннадцать лет своей модельной карьеры, а впервые она вышла на подиум в восемнадцать, Розали не раз сталкивалась с мужчинами типа Адама Кэйзелла и научилась, как она считала, предугадывать каждый их следующий шаг. Когда первый их кавалерийский наскок бывал отражен, у них хватало ума отступить и выждать, пока не сложатся более благоприятные обстоятельства. Некоторые из них, правда, сдавались после первого отказа, будучи просто не в силах поверить в него. Остальные начинали действовать более тонко и продуманно, считая, что женщина просто набивает себе цену. Но стоило им убедиться, что желанная добыча не спешит пасть в их объятия, они быстро находили утешение в компании более сговорчивой красавицы, каковых вокруг таких мужчин всегда вьется немало. Безусловно, куда приятнее чувствовать себя желанным, чем отвергнутым. Розали не ошиблась — Адам не стал долго ждать и предпринял следующий шаг сразу после ленча. Когда подали кофе, девочки поднялись в комнату Кейт, чтобы закончить сборы, Рибел повела Малколма в детскую, чтобы уложить поспать, а Джеффри полностью завладел вниманием отца, Адам спросил: — Хью, вы не будете возражать, если я прогуляюсь? Хочется размять ноги перед обратной поездкой в Лондон. — Конечно, нет. — И, как гостеприимный хозяин, он повернулся к Розали. — Ты не покажешь нашему гостю окрестности? Боюсь, Джеффри меня не отпустит. Розали попала в ловушку вежливости, ничуть не сомневаясь, что Адам подстроил все это намеренно. Понятное дело, что она не могла отказать зятю в такой любезности. Поймав насмешливый взгляд серебристых глаз, Розали почувствовала, как тает ее уверенность в собственных силах и учащается пульс. — Нет ли у вас лабиринта, в котором мы могли бы заблудиться? — поддразнил он ее. — Лабиринта нет, но есть озеро, в котором вы могли бы утонуть, — парировала она. Адам расхохотался. Лучики морщинок, разбежавшиеся по его лицу, лишь добавили ему привлекательности. Розали была вынуждена сжать кулаки в инстинктивной попытке противостоять потоку чувственной энергии, которую излучал этот мужчина, похоже сам того не замечая. — А кататься на лодке по озеру можно? — Вы же сказали, что хотите размять ноги? — Розали выразительно изогнула брови. Ничуть не смутившись, Адам ответил: — Гребля — очень хорошая физическая нагрузка. Вы могли бы сидеть на носу или на корме, а я бы греб. — У нас каноэ, рассчитанные на одного гребца. — Ох-ох-ох, вы вдребезги разбили мою романтическую мечту. Я уже видел себя героем старой как мир сценки — тихий плеск воды, я неспешно гребу, любуясь прекрасной женщиной… — …и у вас есть дочь, которая ни с кем не хотела бы делить ваше время и внимание, — сухо оборвала его Розали. — Ах, да! Как же я забыл, что вы у нас защитник детей? — насмешливо заметил он, но тут же стал серьезным. — Полагаю, ваше желание заниматься этим проистекает из собственного детства? Розали получила очередное подтверждение его проницательности и логике, без которых он вряд ли достиг бы своих головокружительных высот в бизнесе. Она решила не отвечать и вернуть разговор к проблемам Кейт. — Ребенку нужно, чтобы рядом с ним был кто-то, всегда готовый прийти на помощь или просто выслушать. Это нужно и вашей дочери, Адам. Разве вы не видите? Наконец-то вы назвали меня по имени, — на смешливо заметил он. — Но, к сожалению, не ради того, чтобы сделать мне приятное, а чтобы заставить прислушаться к себе. То, как он точно оценил ситуацию, добавило еще балл к и без того высокой оценке его умственных способностей. — Вы не ответили на мой вопрос. — Как и вы — на мой, Розали Джеймс. Туше. Они прошли через холл и, выйдя на улицу под ласковые лучи послеполуденного солнца, направились к озеру. Его берега были обсажены кустарниками рододендрона, а на глади воды то там, то тут плавали лилии. Типично английская картинка, невольно подумала Розали, недаром именно здесь, рядом с Хью, англичанка Рибел обрела свой дом. Себя же она ощущала человеком, лишенным каких-либо корней. Ни один город, ни одна страна не занимали особого места в ее сердце. Люди — да, но не места. Интересно, а у Адама Кэйзелла есть такое место, которое бы он без колебаний назвал своим настоящим домом? По словам Кейт, у него были дома в Лондоне, Нью-Йорке, Гонконге и на одном из Карибских островов. Наверняка для уклонения от кое-каких налогов. — Вы живете здесь вместе с сестрой? — нарушил молчание Адам. — Нет. Просто приехала погостить недельку. — А где ваш дом? Розали пожала плечами. Вообще-то нигде. Есть места, где я могу остановиться в случае необходимости, но не более того. Прощупывает почву, раздраженно подумала Розали. Выясняет, где можно меня найти, возникни у него такое желание. В Лондоне она обычно жила в квартире, принадлежащей Джоэлу Фаберу, мужу ее сестры Тиффани. Джоэл настаивал, чтобы все члены семьи Джеймс пользовались его квартирой, когда захотят, а Розали «назначил» смотрителем, прекрасно зная, на что идут все ее многотысячные гонорары. — У меня мало личных вещей, — пояснила Розали. — Настолько мало, что все они умещаются в один чемодан? — не без скепсиса спросил Адам. — Почти. Я много езжу по миру. Почти столько же, сколько и вы, Адам Кэйзелл, — колко ответила она!» — Приятно, что у нас нашлось что-то общее. — Только разница состоит в том, что у меня нет дочери, которую я оставляю в одиночестве. — Кейт не одинока. Она учится в школе, ее мать и отчим никогда не выезжают за пределы Англии. Она всегда может связаться с ними… — Насколько я поняла, у них другие приоритеты. — В ее взгляде был укор — уж он-то должен знать об этом. — То, что они находятся в пределах Англии, еще не означает, что они с готовностью откликнутся на ее зов. — Вы обвиняете меня в пренебрежении отцовскими обязанностями? — Я просто обрисовываю вам ситуацию, как ее видит Кейт. — Вы знаете мою дочь… Как долго? Одну неделю? Не слишком ли самонадеянно делать какие-либо выводы и упрекать меня, а, Розали? — Я понимаю, что вам куда удобнее так думать, чем прислушаться к моим словам. В голосе Адама, когда он снова заговорил, отчетливо слышались гневные нотки. — Полагаю, Кейт изобразила из себя несчастную богатенькую девочку, не так ли? — Не так. Кейт слишком горда для этого. — Тогда почему вы на меня нападаете? — Его взгляд поймал взгляд Розали и несколько долгих мгновений удерживал его. — Или это лучший способ защиты? — Защиты от чего? Или от кого? Адам резко остановился. Розали тоже была вынуждена остановиться и внимательно посмотреть на своего спутника. Под пристальным взглядом серых глаз она с особой остротой почувствовала излучаемую им ауру властности и сексуальной притягательности. — Это недостойно вас, Розали Джеймс. Ее сердце пропустило удар, а потом понеслось вскачь. — Прошу прощения? — Если вы претендуете на откровенность, не надо лгать по поводу того, что вы чувствуете ко мне. Это подрывает доверие к вам. Итак, он бросил вызов. Розали, не раздумывая, приняла его. — Хорошо. Насколько я понимаю, вы хотели бы, чтобы мой чемодан постоял какое-то время в вашей прихожей, так? Так вот, этому не бывать. — То, чего я хочу, невозможно уложить в чемодан. От этих слов спину Розали сковал мороз. Она боялась проанализировать свои чувства к этому мужчине, потому что это было слишком пугающе и грозило нарушить покой ее сердца. — У меня нет для вас времени, Адам. — Найдите! Никогда ни один мужчина не оказывал на нее такого гипнотического воздействия. С трудом преодолевая его, Розали призвала все свои силы, чтобы позорно не капитулировать перед магнетизмом и силой воли этого человека. — Лучше вы найдите время для своей дочери! — резко бросила она ему. Ее слова не произвели на него никакого, во всяком случае видимого, впечатления. — Непременно, — спокойно ответил он, продолжая гипнотизировать ее взглядом своих «серебряных пуль». — Я всегда беру Кейт с собой во время ее школьных каникул, а во время учебного года отовсюду, где бываю, посылаю ей открытки. Она всегда может позвонить мне по мобильному… — И тем не менее первую неделю каникул она провела здесь. — Это был ее выбор. — А он не настораживает вас, Адам? Может быть, она стремится найти в семье Селесты то, чего ей недостает в вашем обществе? — Раз уж начали, договаривайте, Розали. Розали удержала резкие слова, готовые сорваться с языка. Запальчивость — плохой помощник, ей следует говорить рассудительно и доходчиво. — Она сама сказала вам. — Что? — Ей нужна стабильность, Адам. Ей нужно чувствовать, что какие-то вещи в ее жизни постоянны и неизменны. Адам нахмурился, затем выразительным жестом указал на окружающую их красоту. — Это — не моя жизнь. И не ваша, Розали. И я ничего не могу с этим поделать — я тот, кто я есть. — А Кейт отчаянно хочет иметь то, что есть у Селесты, — место, которое можно было бы считать своим домом, семью, в которой дети не досадная помеха, а благословение… — Я никогда не считал Кейт помехой! — страстно воскликнул Адам. — А ваши любовницы? Когда Кейт начинает перечислять их… Зачем вы берете ее с собой одновременно с очередной… дамой сердца? Адам нахмурился. — Она никогда не возражала. — А какой у нее был выбор? Она боялась, что, скажи она что-нибудь, вы откажетесь именно от ее компании. Она вынуждена мириться, потому что это ее единственный шанс побыть с вами. — Я возил ее повсюду, где ей только хотелось побывать, выполнял все ее желания… — Вы развлекали ее. — А что в этом плохого? — Адам уже не скрывал своего раздражения. — Ей не это нужно, поймите! Она одинока внутри. Она не чувствует себя неотъемлемой частью вашей жизни, вы то есть, то вас нет, и это съедает ее изнутри. Если вы на самом деле заботитесь о ней, сделайте эти каникулы для нее особенными, проведите их вдвоем, узнайте ее как личность. Ей тринадцать, и в этом возрасте уже очень важно знать, что тебя любят не просто на биологическом уровне, а за то, какой ты человек. Адам еле сдерживал гнев, готовый пламенем вырваться из его ноздрей. Впившись взглядом в лицо Розали, он искал скрытые мотивы, побудившие ее произнести эту обличительную речь. Но ничего не нашел. Она стояла выпрямившись, спокойно глядя ему прямо в лицо в ожидании ответа. — Почему вас так заботит судьба моей дочери? — сердито спросил он. — Если не я, то кто о ней позаботится? Адам покачал головой. — Кейт — не ваша забота. — Ошибаетесь. Судьбы детей — уже давно моя забота. — Кейт не сирота! — Но она нуждается в заботе. Адам снова нахмурился, но не стал спорить, и Розали не знала, как это расценить — как добрый знак или не очень. — А кто знает, какой человек вы, Розали? — Моя семья. — Все четырнадцать усыновленных братьев и сестер и приемные родители? — В его словах сквозил цинизм. — Кто-то знает меня лучше, кто-то хуже. Но в целом мы очень дружный и сплоченный маленький коллектив. Мы все готовы прийти на помощь друг другу при первой необходимости. Она завела разговор о Кейт по просьбе Рибел, но и ей самой была симпатична эта девочка. И что самое странное, она больше не чувствовала враждебности по отношению к Адаму Кэйзеллу. По сути, он вовсе не был плохим отцом. Учитывая, какой он мужчина и какую привык вести жизнь, ему приходится прилагать немало усилий, чтобы находить время для дочери, и он делает это. — Что ж, тогда вам очень повезло с… родственниками. — На губах Адама появилась горькая усмешка, и он отвернулся. Розали почувствовала, как он отдаляется от нее, уходит в себя. Может быть, ему тоже одиноко на том Олимпе, куда он взобрался? Она подумала о том, есть ли у него родители, единокровные братья и сестры. А его бывшая жена и вереница любовниц… затрагивали ли они его сердце и душу? Наблюдая за глубоко погруженным в себя Адамом, Розали решила, что он всегда шел своим путем в одиночку и другой жизни просто не знал. Мало найдется мужчин, равных ему по уму и привлекательности, а те, что найдутся, неизбежно будут конкурентами. Такова природа всех хищников. Что же касается женщин в его жизни, похоже, он встречается с теми, кто видит его исключительно через призму его кошелька. Для них главное — богатство и власть и то, что они могут им дать. Розали вдруг подумала, не видит ли она сама Адама Кэйзелла через эту же призму. Импульсивно она сделала шаг и коснулась его предплечья, призывая вернуться оттуда, куда он ушел. — Вы с Кейт можете стать очень близки, если дадите себе шанс понять друг друга, — мягко сказала она. Она почувствовала, как под ее рукой взбугрились его мускулы. Он снова впился своими «серебряными пулями» в ее лицо. — Вы так думаете? — Неожиданно он схватил за запястье ее руку, все еще лежащую на его предплечье. Розали словно током ударило от этого прикосновения. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, не в силах ни двинуться, ни произнести хоть слово. — Как вы можете говорить с такой уверенностью, если не потрудились хоть немного узнать меня как человека, Розали Джеймс? Горечь этих слов поразила ее в самое сердце, но она не успела ответить. — Па-а-ап! — послышался сердитый голос Кейт. Розали заметила, как напряглись его скулы и по ним перекатились желваки. Взгляд, которым он посмотрел на нее, был преисполнен безжалостной решительности. — Не надейтесь, что я просто так уйду из вашей жизни, Розали Джеймс. Мы скоро встретимся снова. Он выпустил ее руку, и она безвольно повисла вдоль ее тела, а Адам уже с улыбкой повернулся к дочери, спешащей к ним по дорожке. Розали велела себе выбросить из головы его последние слова и сконцентрировать свое внимание на ребенке, который, впрочем, уже им не был. Она догнала Адама и пошла рядом с ним навстречу Кейт, и, хотя они не касались друг друга, ей казалось, что незримые нити уже крепко связали ее с этим мужчиной. Когда Кейт подошла к ним, Адам обнял дочь за плечи и прижал к себе. Девочка подняла к отцу сияющее лицо, наслаждаясь его вниманием, улыбнулась и затараторила о чем-то своем. Больше они с Адамом не разговаривали. Он попрощался со всей семьей, вышедшей проводить их с Кейт, поблагодарил за гостеприимство, и его машина стала медленно удаляться, как будто переносясь по тоннелю безвременья в другое время и другое место. Розали ощутила непривычную тяжесть на сердце, а в мозгу вспыхнула странная мысль: «Я должна быть с ними!» Но сейчас они должны побыть вдвоем. Это их время — отца и дочери. — Удалось совершить еще одно доброе дело? — осведомилась Рибел, беря сестру под руку. — Надеюсь. — Розали постаралась, чтобы ее голос звучал равнодушно. Мы скоро встретимся снова, пульсировали в ее голове последние слова Адама. Хорошо это или плохо? Она впервые не была ни в чем уверена и не могла ответить на этот вопрос. Одно она знала наверняка — рано или поздно Адам Кэйзелл вернется в ее жизнь, и с этим ей придется смириться, так или иначе. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Голова Адама была полностью занята мыслями о Розали Джеймс. Опыт подсказывал ему, что ее помимо собственного желания влечет к нему, и это влечение достаточно сильно. Но что заставляет ее так осторожничать? Что она скрывает? И как ему проникнуть в ее тайны, чтобы понять; какую тактику выбрать для ее завоевания? Тяжелый вздох дочери на соседнем сиденье вернул Адама к реальности. В нем сразу проснулось чувство вины. Он должен думать о ней и следить за дорогой, а не мечтать о прекрасной Розали. Кроме того, именно она настойчиво внушала ему мысль, что у его дочери серьезные проблемы. — Жаль уезжать? Или все-таки рада, что мы наконец вместе? — спросил он весело. Ответом ему была неопределенная гримаса. — Не могу осуждать тебя, — последовал неожиданный ответ. — Она очень красива. Стоит ей появиться, и даже я не могу оторвать от нее взгляд. — Полагаю, ты говоришь о Розали Джеймс? — О ком же еще? — насмешливо фыркнула Кейт. — Хочу заметить, что все твои подружки ей в подметки не годятся. — Она вообще совсем другая, — задумчиво произнес Адам, борясь с желанием выпытать у собственной дочери информацию об этой девушке, всерьез заинтриговавшей его. Кейт провела с ней целую неделю в Дэвенпорт-Холле, могла разговаривать и наблюдать за ней в кругу семьи, да и болтушка Селеста наверняка что-то рассказывала о своей приемной тетушке, являющейся мегазвездой подиума. Но, встревоженный словами Розали о душевном состоянии дочери, Адам решил не торопить события и сосредоточить свое внимание прежде всего на дочери. — Насколько я понял, тебе не нравятся женщины, с которыми я… провожу иногда время? Кейт передернула плечами. — Разве для тебя имеет значение, нравятся они мне или нет? Ты никогда не интересовался этим. Просто брал с собой очередную… подружку и ставил меня перед фактом. — Тебе это было неприятно? Кейт не ответила. В ожидании ответа Адам уверенной рукой вел машину и размышлял. Ему никогда не приходило в голову спросить согласия своей дочери, когда он приглашал очередную любовницу разделить их компанию. Но ведь у него есть определенные потребности, он не привык долго обходиться без женщины, мысленно попытался он оправдаться. Но, безусловно, ему следовало поинтересоваться мнением Кейт. Да, он привык жить, руководствуясь исключительно собственными интересами и желаниями, но в данном случае ему не следовало просто ставить свою дочь перед фактом. — К Розали это не относится, — наконец неохотно ответила Кейт. — Значит ли это, что остальные женщины были тебе неприятны? Дочь повернулась и пристально посмотрела ему в лицо. — Им до меня не было никакого дела. Они терпели меня, как досадную помеху, но мирились, лишь бы заполучить тебя. — Кто-нибудь из них плохо с тобой обращался? — насторожился Адам. — Нет, конечно. Они же не полные дуры. Некоторые из них были настолько сладкими, что меня тошнило. Как же, я ведь моя дочь, и мое расположение — козырь в их руках. Откровенный цинизм в словах дочери неприятно поразил Адама. В тринадцать лет слишком рано так желчно, но, к сожалению, точно оценивать людей. Но разве он может как-то изменить ситуацию? Он таков, каков есть, и меняться не намерен. — А почему ты сказала, что не имеешь в виду Розали? Кейт снова помедлила, прежде чем ответить. — Знаешь, — задумчиво произнесла она, — может показаться, что она занята исключительно собой, — такая красивая и известная… Если бы она когда-нибудь приехала в нашу школу, девчонки умерли бы… Когда я познакомилась с ней, я поняла, что дело не в макияже, не в нарядных тряпках и не в уловках фотографов… Понимаешь, все это для нее неважно. Стоит заговорить с ней о ее карьере, как сразу становится понятно, что ей скучно говорить об этом. Оглянуться не успеешь, как это уже ты рассказываешь ей о себе, а она слушает тебя с неподдельным вниманием. — Что ж, испытанный способ перевести разговор на другую тему. Кейт нахмурилась, потом отрицательно покачала головой. — Ты не понял. Она на самом деле слушает тебя. Я вижу, когда человек слушает по-настоящему, а когда с самым заинтересованным видом пропускает твои слова мимо ушей, кивая невпопад. Как это делает мама. — В голосе Кейт появились горькие нотки. — Смотрит на тебя и думает о чем-то своем. Адам нахмурился. — У тебя проблемы с мамой? — Да нет… — равнодушно отмахнулась Кейт, и Адам насторожился еще сильнее. Проблемы были, и главная, похоже, состояла в том, что дочь совершенно не уважает свою мать. Адам напомнил себе, что уважение не дается свыше, его надо заслужить. Кроме того, проблема отцов и детей существовала и будет существовать всегда. Но так легко рассуждать, когда это не касается твоей дочери. С пассажирского места раздался смешок. — Знаешь, говорить с мамой все равно что с какаду из одного рекламного ролика. — Какого ролика? — Да, я забыла, — со вздохом ответила Кейт, — ты же почти не смотришь телевизор. Звонит одной женщине подружка, которая всегда грузит ее своими проблемами, и эта женщина, естественно, не хочет с ней разговаривать. Она кладет трубку рядом со своим попугаем, который сидит на жердочке и периодически каркает в трубку: «Понимаю… Понимаю… Понимаю, дорогая…» Вот и мама как этот какаду. Голос какаду в исполнении Кейт очень походил на голос его бывшей жены, и Адам забеспокоился всерьез. Он должен поговорить с Сарой, обратить ее внимание на то, что у нее проблемы с дочерью. — Между прочим, это реклама шоколада. Пока какаду разговаривает с надоедливой подружкой, женщина уплетает шоколад. Классно, правда? Зачем грузить себя чужими проблемами, если они тебя совсем не волнуют? — Ничего классного. Интересно, сколько еще неприятных открытий его поджидает? Он, конечно, знает, что Сара из кожи вон лезет, помогая новому супругу в его политической карьере, но чтобы совсем забросить родную дочь… Ясно, что Кейт давно перестала быть для нее на первом месте. А для него самого? Интересно, как много услышала Розали Джеймс, слушая его дочь? Его уважение к ней, как к личности, еще больше возросло, стоило ему подумать, что надо обладать определенным мужеством, а главное, быть неравнодушной, чтобы осмелиться высказать ему в лицо весьма нелицеприятные вещи. Кейт бросила на него проницательный взгляд. Ты пытаешься выведать у меня сведения о ней, да, пап? — О ком? — Он сам понимал, насколько наигранно его удивление. — О Розали Джеймс, естественно. И снова его неприятно поразили цинизм и совершенно недетская проницательность дочери, тем более что в его отношении к этой женщине не было ничего циничного и ему не хотелось разговаривать о ней в таком тоне. — Или тебя кто-то дожидается в Лондоне? — спросила Кейт. В ее голосе слышались разочарование и отсутствие интереса. — Нет. В настоящий момент я ни с кем не связан. На самом деле ничего более или менее серьезного и продолжительного у него не было с тех пор, как он расстался с Сашей, сразу после той премьеры в «Метрополитен-Опера». То же самое случилось с Талией после встречи в Пномпене — невольное сравнение с Розали делало любую женщину неинтересной и нежеланной. — Зачем ты водил ее к озеру? — продолжила допрос Кейт. И снова недетская оценка ситуации дочерью заставила Адама задуматься. Сколько раз она наблюдала, как он «охмуряет» очередную подружку? И тут Адам испугался по-настоящему — он думает о своей дочери как о зрителе, а не участнике его жизни! — Розали захотела поговорить со мной наедине. Кстати, о тебе. — Он прекрасно понимал, что это была единственная причина, почему она согласилась сопровождать его на этой прогулке. Ее сопротивление любой его попытке сблизиться было стойким и упорным. — Обо мне? — Да. — Адам улыбнулся дочери. — Она сказала, что ты ей очень понравилась. Лицо девочки вспыхнуло румянцем. Правда, Адам не мог бы с уверенностью сказать — от удовольствия или смущения. Она поспешно отвернулась и стала смотреть в окно. Адам положил руку ей на колено. — А что она еще говорила? Адам понял, что сейчас самый подходящий момент, чтобы установить более близкие, более доверительные отношения с дочерью, поэтому заговорил, очень тщательно подбирая слова: — Она сказала, что ты очень умная и яркая личность. Что я тебя совсем не знаю, принимая многие вещи как само собой разумеющиеся. — Он сделал паузу, давая ей осмыслить услышанное, потом заговорил снова: — Ее слова подсказали мне неплохую идею — давай проведем эти каникулы на Тортоле только вдвоем, ты и я, делая все, что нам заблагорассудится. Как тебе? Сияющими от восторга глазами Кейт уставилась на Адама. — Ты серьезно? Ты, я и никого больше? — Именно. Только ты и я. — Никаких подружек и коллег по работе? — Она все еще не могла поверить. — Никого. Час или два в день я буду работать, а все остальное время я — твой, Кэти. Завтра пройдемся в Лондоне по магазинам, купим все, что нужно для отдыха, — одежду, новые игры, книги — и улетим на Тортолу Что скажешь? — Да-а-а-а! — завопила Кейт, хлопая в ладоши. — Это просто супер, пап! Высший класс! Он засмеялся, счастливый оттого, что смог сделать счастливой ее. — Уверен, у нас будут замечательные каникулы. — Лучшие! — Но нам действительно нужна парочка новых игр. Мне надоело, что ты вечно обыгрываешь меня в скрэбл[2 - Настольная игра, заключающаяся в составлении слов при помощи набора букв-фишек. — Прим. пер.]. Кейт улыбнулась и принялась строить планы. Казалось, Розали Джеймс была забыта. Но только не Адамом. Он начинал думать, что в его жизни может и должна быть только эта женщина. Осталось убедить в этом ее. ГЛАВА ПЯТАЯ Розали собирала чемодан для очередной поездки, когда зазвонил телефон. Она подняла трубку, не задумываясь над тем, кто бы это мог быть. — Розали Джеймс, — автоматически ответила она. — Адам Кэйзелл. От звука этого глубокого голоса сердце Розали пропустило удар, а в душе зародилось предчувствие чего-то важного и судьбоносного. С момента их встречи в Дэвенпорт-Холле прошел месяц, но, оказывается, она напрасно надеялась, что сможет выбросить из головы Адама Кэйзелла и его дочь. — Я хочу поблагодарить вас за совет, данный мне в нашу последнюю встречу, — продолжал теплый бархатистый голос, от которого Розали бросило в жар. Она сделала глубокий вдох, стараясь вернуть самообладание. — Откуда у вас этот номер телефона, Адам? — От вашей сестры, — последовал незамедлительный ответ. — Вам дала его Рибел? — А не должна была?. Видимо, Рибел посчитала, что, раз Селеста и Кейт — лучшие подруги, на Адама не распространяется ее непреложное правило никому не давать свой личный номер. — Я хотел сказать вам, как сильно вы помогли мне понять собственную дочь, и искренне поблагодарить. — Вам удалось сблизиться с ней? — не смогла скрыть свое любопытство Розали. — Эти несколько недель стали откровением для нас обоих. — Я рада это слышать. — Я хотел спросить, не согласитесь ли вы приехать и своими глазами увидеть, как обстоят дела? Еще одна встреча? Видимо, с этой целью он и звонит, а Кейт была лишь поводом. Адам не оставил своих попыток сблизиться с ней и, будучи искушенным в такого рода играх, решил действовать тонко и ненавязчиво. Но самое ужасное — Розали очень хотелось увидеть и его, и его дочь. Но ведь он не остановится на этом. Похоже, Адам разворачивает кампанию по ее завоеванию, и ей будет очень трудно противостоять такому мужчине. Но что потом? Она уже давно решила, что никогда не будет никому принадлежать, ее жизнь всегда будет принадлежать только ей. — Мы с Кейт на Тортоле, — ворвался в ее лихорадочные раздумья голос Адама. — Это один из Виргинских островов в Карибском море. У меня здесь вилла. Слава богу, он далеко, облегченно вздохнула Розали. Он не постучит через минуту в ее дверь и не заставит принять решение, противоречащее всем тем принципам, по которым она жила до сих пор. — Мы провели с Кейт несколько замечательных ленивых недель, много разговаривая и заново открывая друг друга. Мы оба очень хотели бы, чтобы вы прилетели к нам на недельку. Предложение было не просто соблазнительным, оно было искушающим. Провести неделю на Карибском море. Судя по тому, что она никогда не слышала о Тортоле, вряд ли этот остров был центром туризма, а значит, она смогла бы полностью расслабиться, не боясь папарацци и сплетен. Но в любом случае это невозможно. — Благодарю вас, но я занята, Адам. У меня есть профессиональные обязательства, и завтра я лечу в Нью-Йорк на фотосессию. — И сколько вы пробудете в Нью-Йорке? — Несколько дней, — уклончиво ответила Розали. — Мой личный самолет мог бы забрать вас в Нью-Йорке и доставить на Тортолу. Все, что от вас требуется, — позвонить в офис «Сатурн компани» в Нью-Йорке и назвать день и час. Страх и нежелание быть принужденной к чему-либо, оказаться в ситуации, справиться с которой она будет не в состоянии, боролись в Розали с желанием оказаться наедине с Адамом вдали от всего мира. — Обещаю вам, что ваш приезд не будет расценен как обещание дать то, что вы не хотите или не можете дать, Розали, — мягко, но очень убедительно заверил ее Адам. — Кейт будет нашей дуэньей. Такая ситуация устроит вас? Заверяю вас, вы будете в полной безопасности. Разве сможет она быть в безопасности рядом с Адамом Кэйзеллом? — Адам, я совсем не знаю вас, — попыталась выиграть время Розали. Зато вы знаете Кейт. Знаете лучше, чем я, ее отец. И я не намерен делать ничего из того, что могло бы разрушить то взаимопонимание, которого мы достигли в последнее время благодаря вам. — Тем более вам стоит побыть с ней вдвоем… — Розали, это приглашение исходит в равной степени и от Кейт, — решительно перебил ее Адам. — Сомневаюсь. — А вы приезжайте и убедитесь сами. По всему видно, Адам решил добиться своего. — Вы ей очень нравитесь, Розали. Я тоже хотел бы узнать вас поближе. Что-то подсказывает мне, что вы тоже хотите узнать меня. Я не ошибаюсь, Розали? Желудок Розали сжался в испуге, мышцы внизу живота инстинктивно напряглись. Он не ошибался: она действительно хотела узнать, каково это — быть женщиной в объятиях этого мужчины. Узнать, почему он действует на нее так сильно и неконтролируемо. Может быть, узнав все это, она сможет противостоять ему. — Почему вы не хотите дать нам немного времени, Розали? Действительно, почему? Несколько дней в его обществе помогут раз и навсегда расставить все по своим местам. И все же некая ее мятежная часть не хотела так быстро сдаваться. — Я подумаю, Адам. Может быть, и смогу прилететь на Тортолу ненадолго. — Я не отступлюсь, Розали. Коварное обещание-угроза на миг лишило ее речи. — Я знаю, Адам. Я уже поняла это. И тем не менее я оставляю за собой право принять окончательное решение. И еще, Адам: не звоните больше по этому номеру без моего разрешения. Повисшая пауза позволила ей представить, как на другом конце провода Адам обдумывает ее слова. — Я сожалею, что вы сочли этот звонок нежелательным вмешательством в вашу личную жизнь. Я хотел бы, чтобы он был воспринят совсем иначе. — Я бы предпочла сама давать свой номер тем, кому сочту нужным. Не используйте больше мою сестру, Адам. И никого другого из моей семьи. — Хорошо. — Благодарю за приглашение. Я подумаю. Она повесила трубку, прежде чем он успел сказать еще что-нибудь, довольная тем, что последнее слово осталось все-таки за ней. Ей было очень важно, чтобы это было так. Особенно с этим мужчиной. Она и без его слов знала, что он так просто не уйдет из ее жизни, и должна была быть уверена, что справится с ситуацией. Услышав гудки отбоя, Адам задумался. Он еще никогда не сталкивался с подобным противостоянием со стороны женщины. И хотя от этой конкретной женщины он ожидал чего-то подобного, но все-таки рассчитывал, что приглашение, сделанное в столь осторожной и продуманной форме, будет непременно принято. Впрочем, она еще не сказала однозначное «нет». Медленно опустив трубку на рычаг, Адам вдруг почувствовал прилив такого неистового желания, что, окажись сейчас Розали Джеймс рядом, он повалил бы ее на ближайшую кровать и заставил бы признать, что она испытывает такое же жгучее желание близости с ним. Какие бы преграды она ни воздвигала между ними, Адам поклялся снести их все и добраться до тела, сердца и души этой загадочной, неуловимой женщины. Хотя «снести» — это слишком. Адам чувствовал, что силой и принуждением он вряд ли сможет чего-нибудь добиться от Розали, скорее оттолкнет ее окончательно, а значит, преграды следует обойти. Из их короткого знакомства Адам мог предположить, что она идет по жизни собственным путем, опираясь на моральную поддержку семьи, и не спешит связывать себя какими-либо узами ни с одним мужчиной. Интересно, а была она вообще близка хоть с одним мужчиной? — вдруг подумал Адам. Было бы интригующе и заманчиво оказаться первым. И все-таки физической близости на этот раз Адаму казалось мало. Он хотел узнать Розали и на другом… человеческом уровне. И он непременно узнает. Если не на Тортоле, значит, где-нибудь еще. Адам вышел на широкую веранду, с которой открывался великолепный вид на бухту. Изумрудная вода сверкала в лучах полуденного солнца… Райский уголок вдалеке от суматохи Нью-Йорка, где можно расслабиться и отдохнуть. Если она приедет, то здесь ее защитные инстинкты непременно ослабнут… Если только она решится приехать. — Она приедет? — На веранде появилась Кейт, неся в руках игру, в которую они договорились поиграть. В ее глазах были надежда и ожидание. — Не знаю, — честно ответил Адам. — У нее фотосессия в Нью-Йорке, а потом… может быть. Она еще не приняла решения. Кейт не скрывала своего недоумения. — Теряешь квалификацию, папочка? — поддела она его. — Я и не думал, что Розали Джеймс, бросив все, кинется на Тортолу по первому моему зову. — И снова он не лукавил. — Именно это делает ее непохожей на всех остальных, да? Мне кажется, у тебя еще не было подружки, которая не ухватилась бы за такой шанс обеими руками. Немного цинично, но в целом верно. Адам уселся за стол, на котором Кейт уже разложила доску и карточки. Ему очень нравилось играть с дочерью — она была азартным и в то же время умным и расчетливым соперником. — Жаль, — вздохнула девочка. — Полагаю, у Розали Джеймс плотный рабочий график, Кейт. И она сама решит, включать нас в него или нет. Ты бы мог предложить ей помощь в ее делах с этими бедными детьми. Скажи, что она может бесплатно летать самолетами твоей авиакомпании, а? — И не подумаю покупать ее расположение. — Он не сомневался, что она тут же забудет даже его имя, стоит ему прибегнуть к подобной тактике. — А я думаю, это сработает. — Кейт, некоторые люди не покупаются, и Розали Джеймс — одна из них. После минутного раздумья девочка согласно кивнула. — Думаю, ты прав. Она не нравилась бы мне так, будь она другой. Знаешь, маму в основном окружают люди, которым что-нибудь нужно, а друзей настоящих нет. — Думаю, твоя мама понимает это. В среде политиков общение с такими людьми называется «полезным знакомством». — Но мне это не нравится, папа. Они все… — она наморщила нос, подбирая подходящее слово, — фальшивые. Но мы ничего не можем с этим поделать. Так уж устроен наш мир. Саре стоило бы объяснить все это дочери, сердито подумал Адам. Ничего, как только он вернется в Лондон, он встретится с бывшей женой и попытается объяснить ей, что происходит с Кейт. — Ты прав, — уныло согласилась девочка. — Ладно тебе! Давай лучше играть. — Давай! — Легко забыв обо всех тревогах, как это бывает только в детстве, Кейт радостно улыбнулась. — Может быть, Розали все-таки решит приехать? Это было бы классно, да? — Это было бы хорошо, но не стоит слишком рассчитывать на это, чтобы потом не разочаровываться. Оставим выбор за ней, ладно? Но внутренне Адам воспринимал уклончивость Розали как вызов. И пусть это будет последнее, что он сделает, но он узнает, почему она так себя ведет. Только усилием воли Розали заставила себя продолжить сборы. Все ее мысли были на неизвестном острове Тортола. Что ей может потребоваться, реши она полететь туда из Нью-Йорка? Купальник? Легкая летняя одежда? Впрочем, о чем это она? Ведь еще ничего не решено… Было бы безумием позволить себе сблизиться с Адамом Кэизеллом. Из газетных и журнальных сплетен и даже из рассказов Кейт ясно, что он — отъявленный Казанова, и ей претит сама мысль о том, что она может связаться с таким мужчиной. Стать очередной женщиной в длинном списке его побед? Ни за что! И все-таки, почему она не находит в себе сил категорически отказаться от поездки? Потому что… потому что некая часть ее существа жаждет испытать это, и, может быть, тогда, когда с этим станет все ясно и будет покончено, она сможет жить дальше, навсегда выбросив Адама Кэйзелла из головы. Ведь все вокруг говорят, что страсть, вожделение не длятся долго. Значит, если она поедет на Тортолу и согласится на это, это не будет означать, что она уступает и предает себя. Розали чувствовала, что пытается найти компромисс сама с собой и ступает на зыбкую, небезопасную почву. Если бы Рибел не сглупила и не дала ему телефон… Интересно, а почему она его дала? Они давным-давно договорились, что без согласия Розали она никому ее номер телефона не дает. В некоторых случаях она может спросить номер, по которому Розали, если захочет, сама свяжется со звонившим. Розали схватила трубку и набрала номер Дэвенпорт-Холла. Трубку подняла сама Рибел, и Розали без предисловий ринулась в атаку: — Ты зачем дала мой номер Адаму Кэйзеллу? — Что случилось, Розали? — Ты же знаешь, как я оберегаю свою личную жизнь? — Я подумала, ты будешь рада узнать, что твой совет по поводу Кейт принес плоды. — Мне было бы достаточно твоих слов. — Розали, я подумала, что было бы правильно, если бы ты услышала их от него самого. Он был очень благодарен… — Рибел, дело не в Кейт. Он хочет меня, и ты это знаешь! — Он предложил тебе встретиться? — Да. — Если ты ответила отказом, Адам Кэйзелл проявит уважение к твоему решению, я не сомневаюсь в этом. — Он так просто не сдастся. Розали, почему ты так боишься его? Он ни к чему не станет тебя принуждать, и твоего «нет» будет всегда достаточно. — Ты не должна была давать ему мой номер, Рибел! — Розали почувствовала, что в ее голосе проскальзывают панические нотки. Сестра вздохнула. — Раз ты так считаешь… Прости, что расстроила тебя. Понимаешь, все дело в том, что… он мне нравится. Пусть о нем говорят как о плейбое, я уверена, что с ним ты была бы в безопасности. От такого противоречивого заявления у Розали перехватило дыхание. — Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь, Рибел, — быстро проговорила она. — Между мной и Адамом Кэйзеллом не может быть ничего общего… — Знаешь, я точно так же думала о нас с Хью, когда мы встретились впервые. — Рибел, ты знаешь о моем прошлом… — Знаю и не могу не думать, как оно повлияло на всю твою жизнь. И это неправильно, Розали. Самоотверженная забота о брошенных детях — это прекрасно, но это еще не вся жизнь. Быть женщиной — это много больше. — Это главная цель моей жизни! — Пусть будет так, я не стану спорить с тобой. Это твой выбор и твоя жизнь. Прошу прощения за причиненное беспокойство… Единственное, что могу сказать в свое оправдание, — я была уверена, что действую тебе во благо. — Больше никогда так не поступай, ладно? Ворота крепости закрыты на засов. — Подобный сарказм был совсем не в духе добрейшей Рибел. — И все-таки ты неправа, сестричка. Хотя бы подумай о возможности дать ему шанс. Мне кажется, он именно тот, кто тебе нужен… Быть женщиной… Тот, кто тебе нужен… С ним ты была бы в безопасности… Слова Рибел крутились в ее мозгу всю бессонную ночь. А к утру она приняла решение… ГЛАВА ШЕСТАЯ Адам уже не помнил, когда в последний раз находился в таком напряжении, как в тот момент, когда маленький, принадлежащий лично ему самолет коснулся земли Биф-Айленда и стремительно понесся по взлетной дорожке прямо ему навстречу. Он лично не разговаривал с Розали Джеймс, но знал, что она на борту. Подтверждение тому, что она намерена прилететь на Тортолу, пришло сегодня утром. О том, как долго она собирается пробыть здесь, сказано не было. Естественно было предположить, что это зависело от того, какие отношения сложатся между ними. И Кейт. Отец и дочь стояли рядом, ожидая, когда самолет остановится. Кейт целое утро строила планы один грандиознее другого — куда они пойдут, что покажут Розали, куда поселят. В результате долгих обсуждений они решили поселить ее в гостевых апартаментах, которые Кейт собственноручно украсила цветами. Адам ясно видел, что его дочь лелеет надежду, что Розали станет его… подругой, если уж без этого не обойтись. Она, похоже, вознамерилась сделать все, что в ее силах, чтобы свести их. С другой стороны, он понимал, что Тортола — лишь краткая остановка в напряженном графике поездок Розали и ни Кейт, ни ему самому не стоит надеяться на какие-либо долгосрочные отношения. И все же ее решение приехать значило очень многое — может быть, ее приезд станет началом? Или началом и концом одновременно? Адам не знал, сколько она пробудет вместе с ними, но дал себе слово использовать каждую отведенную минуту на то, чтобы сблизиться с Розали. Во всех смыслах этого слова. — Интересно, во что она будет одета? — по-детски непосредственно высказала Кейт вслух то, что занимало ее сейчас больше всего. — Какая разница? — пробормотал в ответ Адам, не отрывая взгляда от двери. — Па-ап, ну она же одна из самых известных в мире топ-моделей! И летит прямо с очередных съемок. Уверена, в ее чемоданах множество потрясающих нарядов. — Детка, тот, кто много путешествует, привык делать это налегке. Спорим, у нее с собой только один чемодан? — Ты точно проспоришь! — Увидим. Сердце Адама по-мальчишески зачастило, когда дверь самолета открылась и опустился трап. Ступившая на него Розали была одета в широкополую белую шляпу и солнцезащитные очки, не позволяющие рассмотреть выражение ее лица. Во всем остальном она выглядела удивительно юной, женственной и какой-то хрупкой — ее наряд составляли белая крестьянская блуза с кружевами по лифу, черная юбка в белый горошек с оборками по подолу и широкий красный пояс на бедрах. Черные волосы были собраны в «хвост», завязанный красной лентой. — Bay! Отпад! — восторженно прошептала Кейт. С точки зрения Адама, наряд был очень продуманный, изящный в своей простоте и вовсе не рассчитанный на сногсшибательный эффект. В нем Розали выглядела как-то мягче и доступнее. Напряжение Адама, как ни странно, начало спадать, а нетерпение, наоборот, расти. Уверенным шагом и с улыбкой на лице он направился к самолету, чтобы поприветствовать ее. Рядом с ним вприпрыжку бежала Кейт, облегчая им обоим первые минуты встречи. Выйдя из самолета, Розали задержалась у трапа в ожидании, когда стюард вынесет ее багаж. Когда молодой человек вынес один чемодан, Кейт огорченно пробормотала: — Ты был прав, папа, — только один чемодан, и тот совсем маленький. Это значит, что она приехала ненадолго? Во-первых, все необходимое всегда можно купить на месте, во-вторых… — Адам осекся. Он не хотел думать о том, как скоро Розали Джеймс уедет. Главное, она приехала. А значит, преимущество пока на его стороне, и он не намеревался его упускать. Розали чувствовала себя комком оголенных нервов. Весь полет она убеждала себя в том, что приняла правильное решение и готова ко всему, что непременно случится между ней и Адамом. Она больше не задумывалась над тем, хорошо это или плохо, правильно или нет, она просто хотела избавиться наконец от мучительного любопытства. Но в тот миг, когда она ступила на трап и увидела его, ее решимость поколебалась. Излучаемые Адамом сила и уверенность были слишком сильны и грозили поработить ее. Она не может чувствовать себя с ним в безопасности. Разве в силах она противостоять этому мужчине? Глупо и самонадеянно было рассчитывать, что она сможет удержать контроль над ситуацией. А главное, позволит ли он ей уйти, когда все будет кончено? С трудом оторвав взгляд от Адама, Розали устремила его на Кейт. Она должна сосредоточить все свое внимание на девочке, особенно если почувствует, что не в состоянии последовать совету Рибел — побыть просто женщиной рядом с Адамом Кэйзеллом. Кейт выглядела прелестно — в белых облегающих брюках с разрезами внизу, в белом коротеньком топе, на котором яркими пятнами выделялись красные вишни, и красной шляпе, нахлобученной на короткие темные кудри. Широкая радостная улыбка на ее лице лучше всяких слов сказала Розали, что Кейт рада ее приезду. Стюард снес чемодан, который Розали уложила еще несколько дней назад, когда окончательно решила принять приглашение Адама. Она дала себе неделю, но при взгляде на Адама решила, что неделя — это слишком долго. Множество «а что, если» роилось в ее голове, когда она благодарила стюарда за приятный полет и старалась обрести спокойствие, чтобы встретить приближающегося Адама улыбкой. В конце концов, она сама приняла решение приехать сюда. — Добро пожаловать на Тортолу. Его глубокий голос волной прокатился по ее телу. В серебристых глазах светилось неподдельное удовольствие, протянутая рука была сильной и теплой. — Благодарю. С воздуха остров выглядел необычайно живописным. — Вы еще не видели нашу бухту! — разрядила обстановку Кейт. — Изумрудного цвета вода, золотистый песок и совсем рядом с виллой. — Звучит великолепно! — с энтузиазмом откликнулась Розали, испытывая облегчение оттого, что Адам выпустил ее руку и она смогла протянуть ее девочке. — Вижу, что не стоит спрашивать, как ты. Ты выглядишь абсолютно счастливой. Кейт звонко рассмеялась и пожала протянутую руку. — Я провоцировала папу на множество безрассудных вещей, и он со всем соглашался. — Просто под ее натиском разумнее сдаться, чем держать оборону, — насмешливо парировал Адам, улыбаясь Розали. Он подхватил ее чемодан и направился к огромному джипу с открытым верхом — похоже, основному средству передвижения по острову. — Давайте уйдем с солнца, пока оно не изжарило наши мозги. Розали шла между отцом и дочерью. Кейт трещала без умолку, делясь планами на остаток сегодняшнего дня — сначала они заглянут в один из ресторанчиков в гавани, затем прогуляются по Мейн-стрит и заглянут в магазины, если Розали захочет, а потом поедут на виллу. — Кейт, я с удовольствием побываю везде и посмотрю все, что ты захочешь мне показать, — заверила ее Розали, радуясь, что в поведении девочки нет и намека на недовольство или разочарование из-за того, что нарушается их тет-а-тет с отцом. Видимо, Адам говорил правду, когда сказал, что приглашение приехать на Тортолу исходило в равной степени как от него, так и от Кейт. Всю дорогу до Роуд-Тауна Кейт не закрывала рот — рассказывала о достопримечательностях и о том, чем они занимались с отцом все это время, расспрашивала о фотосессии и последних новостях из мира моды. Адам почти все время молчал, уверенно управляя машиной и изредка вставляя замечания, позволив дочери полностью завладеть вниманием гостьи. В ресторане, где им подали изумительные блюда из свежайших морепродуктов и сок из тропических фруктов, он вел себя расслабленно и ненавязчиво, как будто ничего не ждал от нее. Наконец и Розали смогла расслабиться и впервые взглянуть на Адама без опаски и напряжения. Ей очень нравилось то, как он общается с Кейт. Их взаимное поддразнивание напоминало ей ее собственные отношения с Закари Ли — полное взаимопонимание, никаких скрытых намеков и недомолвок. Оба — и Адам, и Зак — были большими и сильными мужчинами. Может быть, именно схожесть с Большим Братом делает Адама таким привлекательным в ее глазах? Потому что большая физическая сила в ее восприятии неразрывно связана со способностью защитить? Но ведь эта же сила может причинить боль, не стоит забывать об этом. И все-таки Розали не чувствовала страха перед Адамом. Да, он намеренно пригласил ее. Да, за его расслабленностью скрывается тщательно контролируемое ожидание подходящего момента. И все равно она чувствовала, что он ни к чему не станет принуждать ее и решение снова зависит только от нее. В магазинчиках, куда они заглянули после обеда по настоянию Кейт, Розали нашла много очаровательных вещиц работы местных умельцев — от очаровательных акварелей до вручную раскрашенных сарафанов и рубашек. Розали даже осмелилась поддразнить Адама: — Так вот откуда эта замечательная рубашка, которая надета на вас. — Она раньше и представить себе не могла, что увидит Адама в шелковой рубашке, расписанной красными и розовыми цветами гибискуса, которая при этом удивительно органично сочеталась с просторными белыми льняными брюками. Он рассмеялся. — Соответствует местному колориту, не правда ли? — Вы выглядите не таким… грозным и неприступным. — Неужели я казался вам таким? Рад, что ваше впечатление изменилось. Розали покачала головой. — Дело не только в одежде. Ведь не одежда делает мужчину… — Как и женщину, — быстро добавил Адам. Серые глаза вновь превратились в «серебристые пули», когда он дал ей понять, что их притяжение друг к другу намного глубже, чем просто оценка привлекательной внешности. Что ж, значит, она не ошиблась в своем решении позволить себе испытать с этим мужчиной все, что полагается испытать женщине, довериться именно этому мужчине. И все-таки ей было немного страшно, потому что в глубинах ее памяти были тайники, которые она не могла открыть никогда, никому и ни при каких обстоятельствах. Хотя то, что она собирается разделить с Адамом Кэйзеллом, никоим образом не коснется их. Когда они наконец добрались до виллы, Розали поняла, что подразумевала Кейт под «нашей бухточкой». Бухта, пляж, дом, принадлежащие Адаму, смело можно было назвать тропическим раем. Сама вилла представляла собой дивный образец архитектурного мастерства — комплекс строений, соединенных вымощенными дорожками, проложенными между искусственными озерцами, лужайками и садами. С широкой веранды открывался изумительный вид на море и пляж. Большая часть мебели была плетеной, со светлой отделкой. Все здесь располагало к безмятежному отдыху. Розали была представлена приходящим повару и трем горничным, а также двум садовникам. Кейт показала ей роскошные гостевые апартаменты, находящиеся в отдельном строении, где были все самые современные удобства. Но вся эта роскошь — Розали не могла не оценить это — не была вызывающей и находилась в полной гармонии с окружающей природой. Кроме того, Адам давал работу местным жителям, которые, несомненно, нуждались в ней. Хорошо ли им платит Адам? Розали хотелось верить в это, потому что любую эксплуатацию коренного населения она предавала анафеме. Она никогда не демонстрировала одежду тех модельеров, кто использовал дешевую рабочую силу из Китая в своих мастерских, где существовала потогонная система. Люди — везде люди, хотя для многих родина становится местом, где они не живут, а выживают. Послеобеденная жара стала спадать, с моря подул легкий бриз, многократно усиленный вентиляторами, установленными под потолком. Розали разложила свои вещи, затем разделась, приняла душ и немного полежала на королевских размеров кровати. Сегодня был долгий день, а ведь предстояли еще вечер и… ночь с Адамом Кэйзеллом. Пусть все произойдет поскорее, чтобы можно было перестать об этом думать. Она не хотела, чтобы и Адам много раздумывал, надеясь взять от нее больше, чем она согласна отдать. То, что она совершенно неопытна в том, что касается секса, неважно — она знала, что ведущим в этой игре будет Адам. Все, что от нее требуется, — уступить ему и тем чувствам, которые он в ней вызывает, выпустить их на волю вместо того, чтобы держать в клетке… Просто позволить всему случиться. Ее разбудил стук в дверь. — Мисс Джеймс, пора ужинать, — окликнула ее одна из служанок. — Вы присоединитесь к мистеру Кэйзеллу и мисс Кейт или вам принести что-нибудь сюда? — Спасибо, я присоединюсь к остальным, — ответила Розали. — Ужин будет накрыт на передней веранде, мисс Джеймс. В семь часов. — Спасибо. Солнечный день сменили ранние сумерки, близился закат. Розали решила поспешить, чтобы полюбоваться на него с веранды. Она заранее решила, как оденется. Умом она понимала, что соблазнения с ее стороны не потребуется, но решила с помощью своего наряда дать понять Адаму, что не возражает против того, чтобы быть соблазненной. Она не сомневалась, что Адам Кэйзелл большой специалист по части расшифровки подобных сигналов. Розали не могла сдержать дрожь, о происхождении которой старалась не задумываться, застегивая на талии юбку с запахом. Никаких трусиков, чтобы облегчить доступ к телу. Чем скорее все произойдет, тем меньше вероятность, что в последний момент решимость изменит ей. Коротенький топ с воротником-хомутиком завязывался на спине, оставляя открытыми полоску живота и загорелые плечи. Никакого бюстгальтера. Тонкая ткань зеленовато-коричневой расцветки не подчеркивала, но и не оставляла сомнений в том, что под ней ничего нет. Розали было странно рассматривать одежду как средство подчеркнуть доступность — она всегда считала, что одежда предназначена для того, чтобы прикрываться, скрывать тело, а не наоборот. Проведя несколько раз щеткой по волосам, она оставила их распущенными, свободно ниспадающими до самой талии. Немного розовато-коричневой помады, чтобы сделать рот поярче, мазок зеленых теней на веки, чтобы подчеркнуть глубину глаз, — вот и весь макияж. Завершали наряд легкие сандалии, тонкие ремешки которых были украшены зелеными и коричневыми бусинками. Выходя из своих апартаментов, Розали почувствовала, как участился ее пульс. Она шла по вымощенной дорожке навстречу своей судьбе, убеждая себя, что рано или поздно должна была бы решиться на этот шаг. Рибел всегда напоминала ей, что она женщина, но только Адам Кэйзелл помог ей осознать этот факт, разбудил крепко спящую сексуальность, которая немедленно потребовала удовлетворения. Ей следует подавить все свои страхи и сомнения. Вся ее взрослая жизнь была подчинена единственной цели — помогать детям, отчаянно нуждающимся в помощи и заботе. Но этой ночью она намерена сделать кое-что и для себя. Правильно или неправильно то, что она собирается сделать, покажет время. У нее будет много времени, чтобы подумать об этом потом, но только потом… после… Адам стоял на веранде, прислонившись к перилам, и наблюдал за игрой цвета на закатном небе. Ему стоило определенных усилий продолжать изображать из себя радушного хозяина, чтобы не отпугнуть и без того настороженную Розали. Если ему удастся задержать ее после того, как Кейт уйдет в свою комнату, это будет означать, что она не против того, чтобы завязать с ним более близкие отношения. В отношениях с Розали очень важно продвигаться медленно и осторожно, завоевывая позиции шаг за шагом. — Я водила Розали в самый лучший магазин, чтобы она могла купить одежду, — заметила Кейт, — но она ничего не купила. Адам улыбнулся своей взрослой и все-таки еще такой маленькой дочери, которая сосредоточенно листала журнал, купленный в городе. — Она здесь не ради этого, — спокойно ответил он. — Как здорово, что она не вьется вокруг тебя, как… назойливая муха. Мы уже говорили с тобой о том, что Розали Джеймс не похожа на других, — напомнил Адам. Девочка нахмурилась. — Мне кажется, ты слишком расслабился. Если ты хочешь, чтобы она стала твоей… подругой, тебе следует дать ей понять это. — Она знает об этом, детка. Просто я оставляю выбор за ней. И я приму любое ее решение, иначе она в ту же минуту улетит с Тортолы. Было немного странно разговаривать подобным образом с тринадцатилетней дочерью, но Адаму очень нравились то взаимопонимание и та честность, которых им удалось достичь в их отношениях. Не только Кейт, но и сам Адам перестал чувствовать себя одиноким. Теперь самое главное, чтобы Розали почувствовала себя своей в их маленькой компании, стала ее частью. — Иногда людей нужно подталкивать к правильному выбору, — с мудростью долгих тринадцати лет изрекла Кейт. — Только если они не возражают, — предостерег Адам. — Она бы не приехала, если бы не хотела, чтобы ее подтолкнули. После ужина я исчезну — посмотрю телевизор или почитаю в своей спальне. Не забывай, у тебя не так много времени, поэтому не расслабляйся и сразу переходи в атаку. — Благодарю за мудрый совет. Удовлетворенная Кейт вернулась к своему журналу, и в этот момент Адам увидел Розали, идущую к ним по дорожке из гостевого крыла. У него перехватило дыхание — она двигалась с грацией коренной островитянки, покачивая бедрами; длинные волосы развевались за ее спиной — водопад черного шелка, струящегося по почти обнаженной спине до самой талии. Кремовая кожа, черные волосы, темные глаза, юбка-саронг и тонкий топ, не скрывающий свободного движения грудей, не сдерживаемых бюстгальтером, — она казалась земной, близкой и… как никогда желанной. Сейчас она не была ни ангелом милосердия из Пномпеня, ни принцессой из «Метрополитен-Опера». Она была женщиной, готовой принадлежать ему. Этой ночью. Сердце Адама ракетой заметалось в грудной клетке. Ее ни к чему не придется подталкивать, она уже приняла решение. Он не к месту вспомнил, что время ее пребывания на острове строго ограничено, и почувствовал, как оно неумолимо ускорило свой бег. Еще ничего не произошло, а он уже знал, что этого времени будет недостаточно, что он не захочет и не сможет позволить этой загадочной женщине просто так уйти из его жизни. И все-таки преимущество пока остается на его стороне, постарался успокоить себя Адам. ГЛАВА СЕДЬМАЯ На столе, убранном после ужина, остались лишь большое блюдо с сырами, крекеры и нарезанные ломтиками тропические фрукты. Кейт ушла в свою комнату, чтобы посмотреть любимую телепередачу. Слуги были отпущены до утра. Адам и Розали остались наконец одни. Потягивая токай из маленьких рюмок, они наслаждались целительным спокойствием теплого вечера. На небе светила полная луна в окружении россыпей ярких звезд, с моря доносился шум прибоя, в воздухе витал дурманящий аромат тропических цветов, вкусный ужин, изысканное вино, абсолютное уединение… Что может быть романтичнее? Розали чувствовала, как поддается гипнозу примитивного великолепия природы в сочетании с утонченной роскошью, как уходят страхи перед предстоящим. Наверняка именно на это и рассчитывал столь опытный искуситель, как Адам Кэйзелл. Он выглядел безумно сексуальным в белой рубашке из тончайшего хлопка навыпуск, застегнутой всего на две нижние пуговицы, что подчеркивало ширину его мускулистых плеч и груди. Просторные белые брюки, низко сидящие на узких бедрах, наводили на греховные мысли… Один рывок вниз, расстегнуть две пуговицы и… У Розали пересохло во рту, когда она представила его полностью обнаженным. — Вы часто приезжаете сюда, Адам? — спросила она. Он пожал плечами. — Как только почувствую необходимость вырваться из круговерти дел. Идеальное место, чтобы расслабиться и сбросить груз забот, не находите? — Это ваш любимый дом? Ответу предшествовала чуть насмешливая улыбка. — Он соответствует своему предназначению. Другие дома имеют свои преимущества. Я по природе своей путешественник. Как и вы, Розали. — Его взгляд впился в ее лицо, как бы призывая признать их сходство, давая понять, что между ними существует не только физическое притяжение. Это ничего не значит, быстро напомнила себе Розали. — Я путешествую не ради удовольствия, Адам. — Я знаю, — неожиданно мягко ответил он. — Что вы делали в Таиланде? Розали непроизвольно нахмурилась. Как много он знает о ней? О ее благотворительной деятельности? Впрочем, он сам видел ее с детьми-сиротами в Пномпене. Ничего плохого не случится, если она ответит ему. — Вы сами сказали Кейт, что недавно были в Таиланде, — напомнил он. — Я ездила к своему брату Джозефу. Он заведует сиротским приютом в Бангкоке. Джозеф сам был сиротой, прежде чем его усыновили наши родители. — Значит, Джозеф из Таиланда, Цун Ши — из Китая, Рибел — англичанка, Закари Ли — американец, а остальные? Рибел говорила, что вас в семье четырнадцать. Его любопытство было вполне естественным, тем более он уже был лично знаком с некоторыми членами ее семьи, но Розали прекрасно понимала, что главный его интерес — кто она, откуда. Ей не хотелось рассказывать лично о себе, но своей семьей она гордилась, гордилась своими родителями, давшими четырнадцати детям шанс в жизни, показавшими, какие прекрасные результаты могут дать любовь и забота. — Тиффани Макана — с Фиджи. Тиффани была единственной из нас, кого удочерили младенцем. Ее оставили на ступенях церкви. Кэрол Тай удочерили самой старшей, когда у нее уже был собственный ребенок, сын Алан. Она из Вьетнама. Сюзен Гриффит — из Канады. Том — коренной австралиец, абориген. Все они и Закари Ли осели в Австралии. — Я насчитал девять, — заметил Адам. — Мухаммед и Лия — из Индии. Они вернулись на родину, работают в Калькутте. Мухаммед — доктор, Лия — медсестра. Шасти — из Эфиопии. Она сейчас в Африке, работает в ЮНИСЕФ, Фонде ООН помощи детям. Ким — из Кореи, сейчас он в Гонконге. — А вы? — Меня привезли с Филиппин. — Но вы не коренная жительница Филиппин, — с уверенностью заметил он. — Я родилась там. Моя мама была наполовину филиппинкой, наполовину американкой. — А отец? — Я ничего о нем не знаю, кроме того, что он служил на американской военной базе в Маниле. И что он был высоким. — Вы его помните? — Нет. — А по фотографиям? — Мои родители не были женаты, Адам, — сухо сказала Розали, желая прекратить этот разговор. — Моя мать была незаконнорожденная, каковой стала и я. У нее не было семьи, которая могла бы взять меня на воспитание после ее смерти. — Сколько вам было, когда она умерла? — Семь. — Вы стали сиротой? — На Филиппинах много бездомных детей. Я бы не хотела говорить об этом периоде моей жизни. Расскажите лучше о своей семье, Адам. — Моя семья — это Кейт. Мои родители умерли. Я был единственным ребенком. Полагаю, мое происхождение можно считать привилегированным, если подразумевать под этим, что у меня было все, что можно пожелать, и я учился в лучших школах. — Его губы скривились в насмешливой улыбке. — Мои родители гордились мной, но на расстоянии. Я был эдаким кукушонком в собственной семье, и они попросту не знали, что со мной делать. То есть вы всегда шли по жизни своим путем, — задумчиво заметила Розали, вспомнив, что еще при первой встрече в Дэвенпорт-Холле она почувствовала его внутреннее одиночество. — В жизни мне посчастливилось встретить много хороших людей. Так же, как и вам посчастливилось встретить Джеймсов. — Он поймал ее взгляд и удерживал его несколько долгих секунд. — Но, безусловно, главным был внутренний стимул. Нет предела тому, к чему можно стремиться в этой жизни. Согласны, Розали? Сердце Розали встревоженно заколотилось в груди. Этот мужчина слишком приблизился к ней, но это была не сексуальная близость, к которой она себя готовила. Пора вернуться к тому, чего они оба хотели и ждали друг от друга. — Не могу не согласиться с вами. В моей работе с детьми, к сожалению, всегда найдутся те, кому нужна помощь. Но вы, Адам, могли бы давно почивать на лаврах. Что последует за международными авиалиниями? — Розали поднялась со стула и подошла к перилам веранды, вдыхая полной грудью густой тропический воздух. — Вы могли бы просто наслаждаться всем этим. — Я и наслаждаюсь. Но ничегонеделание очень скоро наскучило бы мне. — Он тоже поднялся со своего стула и подошел к ней. — Есть много мест на земле, где я еще не был, много дел, которые не перепробовал. Розали, вы думали когда-нибудь о том, чтобы осесть на одном месте и пустить корни? — Мы говорили о вас, Адам, — поспешно запротестовала она. А я говорил о том, как много у нас общего. И не важно, сколько мест на свете, где мы оставляем наши чемоданы. Настоящая наша жизнь — внутри нас самих. И у вас, Розали, и у меня. — Я думаю, это свойственно всем людям, — заметила она, чувствуя, как он оплетает ее своими сетями, настойчиво объединяя их в нечто единое. — Многие люди привязаны к тем или иным вещам: к стране, дому, семье… Они становятся смыслом их существования, корнями… Он стоял очень близко, и каждый нерв в теле Розали вибрировал от такой близости. Скоро он дотронется до нее. Неискушенная, она понимала, что это случится в любую секунду. И это была основная причина, зачем он пригласил ее сюда. А все эти разговоры… Ни к чему они. Адам взял ее руку в свою теплую и большую ладонь. — Прогуляемся? Он зовет ее прогуляться? — Я ожидала от вас не этого, — выпалила она, идя рядом с ним по дорожке, ведущей к пляжу. — А что плохого в обычной дружеской прогулке? — с веселой насмешкой спросил он. — Мы не… друзья. — Розали не смогла скрыть дрожь возбуждения в своем голосе, слишком остро ощущая их физический контакт. Даже при своей неопытности она весь ужин чувствовала мощнейшие сексуальные токи, пробегавшие между ними за обедом. — Только не говорите, что вы жаждете моей… дружбы, Адам. — Любовники тоже могут быть друзьями, Розали. Особенно, когда между ними много общего. — Вы дружите со всеми своими бывшими любовницами? — Ни одна из них не была похожа на вас. — Перестаньте! — досадливо отмахнулась Розали. — На этот крючок я не попадусь. Наверняка вы говорите это каждой вашей новой подруге. Впрочем, в этом нет особой лжи — все люди действительно разные. Только не ждите, что я поверю, что вы считаете меня какой-то особенной. — Вам не позволяет поверить в мою искренность моя репутация плейбоя? Что ж, не верьте, но это не изменит моего отношения к вам. В моем «послужном списке» на самом деле не было женщины, похожей на вас. — Браво! — Розали захлопала в ладоши, чтобы скрыть нарастающее нетерпение. — Почему вы так решительно отвергаете это? С трудом сдерживая волнение, она прямо ответила: — Потому что это ничего не меняет, Адам. Я не хочу, чтобы вы связывали меня с собой ни в каком смысле. — Розали резко остановилась, упрямо отказываясь быть ведомой по пути, по которому она идти не готова. — Это было ошибкой. Я хочу вернуться. Прежде чем она сделала хотя бы шаг, Адам развернулся к ней лицом, положил ее руку, которую он удерживал в своей ладони, себе на плечо и обнял ее, уверенно привлекая к себе. — Ты думаешь, что, занявшись со мной сексом, сможешь избавиться от остальных чувств? — хрипло спросил он с опасным блеском в глазах. — Надеешься сжечь их в коротком бурном слиянии? Ты за этим приехала? Разум подсказывал ей ответить «да», но сердце пребывало в беспомощном смятении. Жар его большого тела перетекал в ее тело, она остро чувствовала мощь и напряженность его широких плеч, живота, бедер, а сердце-предатель уговаривало капитулировать. Розали больше не могла думать — волна неведомых ей доселе чувств и ощущений захлестнула ее с головой. — Ты даже не представляешь себе, насколько ошибаешься, думая, что мне нужен от тебя только секс, — неистово продолжал убеждать ее Адам, в пылу спора незаметно для них обоих перейдя на «ты». — Ну что ж, давай сделаем это, и ты убедишься, что меня будет не так-то просто забыть. Розали могла только молча взирать на него, слишком потрясенная, чтобы хоть что-нибудь ответить. Адам поднял руку и нежно погладил ее по щеке, большим пальцем провел по подбородку, губам. Взгляд серебристых глаз был таким пронзительным, будто хотел проникнуть в самую ее душу, открыть все ее тайники. Дрожь сотрясла все тело Розали, когда его губы коснулись ее губ. Он действительно может проникнуть в мою душу и узнать все мои секреты, успела испугаться она. Я больше не принадлежу себе, но отступать слишком поздно — пути назад нет. Страстная атака его губ была стремительной, но нежной. Слишком потрясенная, чтобы противостоять, она могла лишь уступить его натиску. Приникнув к нему всем телом, обвив его шею руками и разомкнув губы, Розали с восторгом приветствовала его яростное вторжение. От непреодолимого желания обладать этой женщиной у Адама кружилась голова и темнело в глазах, но он знал, что именно этого она от него и ждет — чтобы все поскорее произошло, а значит, закончилось. Он дал себе слово не спешить. Он должен глубоко проникнуть не только в ее тело, но и в ее сознание, прочно обосноваться там, чтобы она никогда не смогла от него избавиться. Он не позволит Розали Джеймс вырвать его с корнем из ее жизни! Оторвавшись от ее губ, Адам сделал глубокий вдох. Когда Розали открыла глаза, взгляд ее был рассеянным и затуманенным, как будто она сама нырнула с головой в водоворот, но не ожидала, что он окажется таким бурным. Адам снова подумал, не в первый ли раз все это для нее. Слишком она напугана и уязвима. Неужели такая прекрасная женщина никогда в жизни не была с мужчиной, не испытывала страсти? И что ему теперь делать? Как поступить, чтобы не испугать ее еще больше, а, наоборот, доставить удовольствие? Продолжать атаку, пока она потеряла способность к сопротивлению, или ослабить натиск, чтобы она осознанно, вместе с ним, шаг за шагом поднялась к вершинам чувственного наслаждения? Стремительность может заставить ее забыть о страхе, но какие воспоминания останутся у нее после того, как все будет закончено? Воспоминания важнее — они должны стать неизгладимыми и очень приятными. Спешка ни к чему хорошему не приведет. Обуздав собственные потребности, Адам нежно коснулся губами ее приоткрытых губ, а затем позволил своему языку осторожно проникнуть внутрь ее рта. Он незамедлительно ощутил, как по ее спине прошла волна дрожи, поднялись, замерли и опустились груди. — Иди ко мне, Розали, — позвал Адам. Она не ответила, но тело ее не сопротивлялось, когда он привлек ее к себе. Она полностью доверилась ему, предоставив самому решить, как и когда завершить то, что на самом деле началось не сегодня. Но если Розали было все равно, где это произойдет, то Адаму — нет. Эта ночь должна запомниться им обоим, а значит, стать особенной и неповторимой. Обняв девушку за талию, он повел ее по дорожке мимо раскидистых кустов жасмина, наполняющего ночной воздух головокружительным ароматом страсти. Среди кустов стояли два шезлонга, но Адам, не останавливаясь, прошел мимо них. Когда к аромату жасмина примешался солоноватый запах моря, Розали поняла, что они идут на пляж, а вскоре увидела море, лениво накатывающее на песок волна за волной. Высоко в чистом небе были рассыпаны мириады ярких звезд. Что ж, Адам понял все правильно — примитивный акт должен произойти в столь же примитивной, первозданной обстановке. Розали снова овладела тревога — то, что должно сейчас произойти, соединит ее с этим мужчиной. Достанет ли у нее сил разорвать эту связь? Адам больше не задавался вопросом, почему его так непреодолимо тянет к этой девушке. Он просто чувствовал, что она одна стоит много больше всех тех женщин, длинной вереницей протянувшихся через его жизнь, вернее, постель. И если он потеряет ее, то в его жизни образуется пустота, которую он никогда не сможет заполнить. И тут ему пришла в голову мысль о той единственной связи, которая соединила бы их навсегда. От неожиданности он озвучил эту мысль вслух: — Ты когда-нибудь думала о том, чтобы иметь собственного ребенка, Розали? Собственный ребенок… — В мире и так слишком много детей… — В ее голосе была горечь, порожденная воспоминаниями о собственном детстве. — Наверное, ты права. — Адам развернул ее к себе и заглянул в глаза. — Но зачем отказываться от того, что так естественно для тебя… для нас? Море, песок, воздух, звезды, рождение новой жизни, которая станет нашим продолжением на земле? Адам, каждый из нас сделал свой выбор. — И чтобы закончить этот опасный разговор и наглядно продемонстрировать собственный выбор, Розали протянула руки, расстегнула пуговицы на его рубашке и положила прохладные ладони на его обнаженную теплую грудь. — Ладно, — хрипло согласился Адам. — Но знай, я воспользуюсь этим шансом, который ты мне только что дала. У тебя нет шанса в том, о чем ты говорил, подумала Розали с облегчением. Сегодняшняя ночь была безопасной, даже если Адам выполнит свое намерение не пользоваться никакими защитными средствами, а к наступлению опасного периода она уже покинет остров. Что ж, новой жизни не суждено зародиться на Тортоле. Но она ничего не скажет Адаму, пусть думает, как хочет, пока… У Розали перехватило дыхание, когда его умелые пальцы развязали на спине ее топ и отбросили его в сторону. То ли от ночного бриза, то ли от его горящего взгляда ее соски на обнажившихся грудях напряглись и затвердели. Ни разу за всю свою долгую карьеру модели Розали не чувствовала такой неловкости и уязвимости. На подиуме она просто демонстрировала одежду перед безликой толпой, а здесь… Происходящее было настолько личным и интимным, что под обжигающим взглядом Адама она почувствовала покалывание во всем теле. Когда он снял рубашку и бросил ее на траву, растущую по кромке пляжа, у Розали перехватило дыхание при виде столь совершенного мужского торса. Большой, мускулистый, сильный, уверенный в себе… Не причинит ли он ей боль? Будет ли нежен и осторожен? Слишком поздно думать об этом. Его тело полностью соответствовало его характеру. Сила и выносливость в сочетании с острым умом, решительностью и уверенностью в себе. Если бы у нее родился ребенок от Адама… Стоп! Об этом думать нельзя! То, что она сейчас здесь, с ним… Она и представить себе не могла, что когда-нибудь решится на этот шаг. Все внутри Розали замерло, когда Адам развязал шнурок на поясе своих брюк и они упали к его ногам. Переступив через них, он предстал перед ней во всем великолепии своей обнаженной агрессивной мужественности. Восторг смешался со страхом. Но она справится со страхом. Она здесь именно затем, чтобы справиться с ним и узнать наконец, что значит быть женщиной. Решение принято, и выбор сделан. Розали расстегнула свою юбку-саронг и с решительностью, которой совсем не чувствовала, отбросила ее в сторону. Взгляд Адама прошелся по ее обнаженному телу сверху вниз и обратно, в глазах его вспыхнуло восторженное одобрение. — Ты исключительно сложена, — заметил он с быстрой усмешкой. — Хотя тебе наверняка говорили это тысячу раз. Но ты создана не для того, чтобы с важным видом вышагивать по подиуму, демонстрируя тряпки. Это все… ненастоящее. Адам сделал шаг, протянул руки и нежно провел ладонями по ее плечам и рукам. Дойдя до запястий, он взял ее руки и положил себе на плечи, погладил подмышки, по ребрам спустился к талии, затем ниже, к бедрам, отчего кровь понеслась по венам Розали с утроенной скоростью. — Ты создана для того, чтобы любить и быть любимой. — Взгляд Адама буквально завораживал ее. — Вот здесь, — он провел рукой по ее плоскому животу, — должна зарождаться и расти новая жизнь. А вот это, — он положил ладони на ее груди, — предназначено для вскармливания ребенка. — Большими пальцами Адам потер горошины сосков, и они в ответ сладостно заныли. — Вот в чем смысл жизни… Розали. И сейчас мы вместе, потому что так предназначено самой природой. Розали хотела возразить, объяснить ему, что для нее это всего лишь физический контакт, опыт сексуальных отношений и что она не намерена превращать это во что-либо большее, но в этот момент Адам привлек ее к себе и прижал к своему обнаженному телу. Вот оно, со страхом и восторгом подумала Розали. — Доверься мне, — хрипло прошептал Адам и приник к ее губам в агрессивном, требовательном поцелуе. Слова были больше не нужны. Адам легко приподнял ее так, что ее груди оказались прямо перед его губами, и он поцеловал их — сначала одну, затем другую, лаская языком, покусывая и посасывая соски, отчего тело Розали выгибалось дугой в пронзительном наслаждении. В ней пробудились все так долго дремавшие женские инстинкты, наполняя все ее существо радостью бытия. Адам уложил ее на мягкую траву и стал покрывать поцелуями живот, как будто почувствовав, как в ней начинает пробуждаться женщина, и готовя к тому, что очень скоро он наполнит ее своей жизненной силой. Его руки нежно и неутомимо ласкали ее бедра и холмик между ними, а затем раскрыли, словно лепестки, девственные складки и стали ласкать самое средоточие ее женственности. Розали потеряла контроль над собой, чутко откликаясь на эти искусные ласки в ожидании самого главного, и поначалу была удивлена, когда вместо того, чтобы войти в нее, Адам передвинулся чуть ниже и приник губами к ее увлажнившемуся лону, безошибочно найдя самый чувствительный бугорок, а потом забылась от острого и едва переносимого наслаждения. Ее тело, больше ей не подвластное, извивалось и выгибалось в инстинктивном поиске выхода накопившегося возбуждения. Но Адам должен был удостовериться, что она полностью открыта и готова принять его, и только тогда он уверенно, но очень осторожно начал входить в нее, пока не наткнулся на преграду. Несмотря на короткий миг вновь вспыхнувшей паники, Розали даже представить себе не могла, что он может остановиться. Если должно быть больно, она готова к боли. Сжав руками его ягодицы, она выкрикнула: — Сделай это! Ну же, сделай! Адам уже тоже заступил за черту, из-за которой нет возврата, поэтому резким толчком разорвал тонкий барьер и стал медленно погружаться все глубже и глубже в жаркие и тесные недра. Розали успела подумать, что любая боль стоила того ощущения наполненности, которое она испытала в этот миг. Они идеально подходили друг другу — опыт и нежность Адама позволили ей почувствовать это. Дав ей время привыкнуть к ощущению его глубоко внутри себя, Адам стал двигаться — сначала медленно, затем ускоряя ритм, уверенно ведя ее за собой по темным неизведанным тропам чувственного наслаждения все выше в гору, пока она не достигла пугающей вершины, на которой весь ее мир взорвался и разлетелся на миллион осколков, подарив небывалое ощущение единения с другим человеком… Потрясенная этими совершенно новыми для нее ощущениями, Розали на миг подумала о новой жизни, которая могла бы зародиться в этот прекрасный миг, будь сейчас подходящее время… Никогда раньше подобные мысли не приходили ей в голову! Завершенность, гармония — именно такими словами могла бы она описать сейчас свое мироощущение. Только сейчас она поняла, что имела в виду Рибел, говоря о том, что значит быть женщиной… Женщиной в объятиях мужчины, способного подарить ей эти ощущения… Ей никогда не забыть ни этот миг превращения в женщину, ни мужчину, подарившего ей это счастье. ГЛАВА ВОСЬМАЯ Адам не хотел ни о чем думать. Он хотел только обнимать Розали, чувствовать ее — вдыхать теплый мускусный аромат ее тела, ощущать шелковистую гладкость кожи, видеть, как поднимается и опускается ее грудь, прижатая к его груди, слышать ее легкое, постепенно успокаивающееся дыхание. Но от мыслей некуда было деться. Почему именно ему она доверила свою невинность? Что это вообще значит для нее? Решила ли она, что просто время пришло, а он показался ей подходящей кандидатурой — опытный мужчина, которому не нужны никакие узы? То, что Розали говорила, ее поведение — все свидетельствовало о том, что она рассчитывает на короткую, ни к чему не обязывающую связь. Или это просто защитная тактика, чтобы ее не обидели и не причинили боли? Может быть, она боится собственных чувств? Боится помимо воли привязаться к нему? Но разве она не понимает, что некоторые чувства слишком сильны, чтобы можно было дать им логическое объяснение и взять их под контроль трезвого рассудка? Интересно, что она чувствует сейчас? В ее первый раз? Господи, а ведь он даже не спросил… — Розали, ты в порядке? — заботливо спросил он, надеясь, что неизбежная боль не была слишком сильной. Да, она сама настаивала, даже подталкивала его, но что ею двигало — желание или просто решимость пройти этот путь до конца? Перевесило ли удовольствие боль или наоборот? В том, что она испытала оргазм, Адам не сомневался, но все-таки… Вопросы, вопросы… Исполненный решимости получить ответы хотя бы на некоторые из них, Адам посмотрел в лицо Розали. — Почему ты не сказала мне, что для тебя это впервые? Она вздохнула и покачала головой, отрицая то ли сам этот факт, то ли его значимость. — Розали? — Адам нежно погладил ее по щеке. — Я ведь не дурак и не юнец. Она глубоко вздохнула и как бы нехотя признала: — Я просто не хотела, чтобы это как-то повлияло на… на то, что случилось. Я хотела, чтобы ты вел себя со мной так же, как ведешь себя с любой другой своей женщиной. — Ты не любая. Губы Розали искривила насмешливая улыбка. — Как говорится, ночью все кошки серы. — Только для тех, кто не разбирается в… кошках. — Но ведь, по сути, всегда происходит одно и то же, разве нет? — Нет. С разными людьми все по-разному. Во многом это зависит от того, что ты чувствуешь к каждому человеку, к женщине. Ведь почему-то ты выбрала меня, а не кого-то другого для столь важного дела. Рибел сказала… — слова давались ей с трудом, — Рибел сказала, что с тобой я буду в безопасности. — В безопасности? — Ответ был настолько неожиданным, что Адам на миг растерялся, но каким-то шестым чувством понял, что в этом слове таится разгадка поведения Розали. Он решил, что обязательно подумает об этом, как и о том, что Розали обсуждала свое решение с сестрой, но потом… — Я не сделал тебе больно, Розали? — мягко спросил он, чувствуя бесконечную нежность к женщине в его объятиях. — Нет. Это было… — лицо Розали осветилось восторженной улыбкой, — потрясающе, Адам. То, как она произнесла его имя, вызвало у него трепетную дрожь. Будто она призналась в том, что считает его особенным. Своим первым возлюбленным. Своим единственным возлюбленным, поклялся себе Адам. — Спасибо тебе, — прошептала она и погладила его по щеке. — Это было намного лучше, чем я себе представляла. Ничего-то ты еще не знаешь, с нежностью подумал Адам. Ты даже не представляешь, насколько лучше нам будет уже очень скоро. Но сначала нужно смыть кровь, этот символ ее неопытности, а затем долго ласкать, чтобы заставить захотеть его снова. И снова. Адам поднялся на ноги и протянул руку Розали. — Давай спустимся к морю, — сказал он, обнимая ее за талию. Он понимал, что очень скоро настроение Розали изменится, она снова заползет в свою раковину, и решил воспользоваться любой возможностью, чтобы привязать ее к себе, заставить раскрыться. Розали не могла поверить, что это она… Полностью обнаженная, она идет по пляжу, обнявшись с таким же обнаженным мужчиной. В этом был какой-то вызов, пьянящая свобода, будто бы мир вокруг перестал существовать и они были единственными людьми на Земле. Как Адам и Ева. Розали тихонько засмеялась собственному невольному каламбуру. Интересно, райские кущи выглядят так же? Розали посмотрела на звезды, чувствуя теплый мелкий песок под ногами и легкий ветерок, обдувающий ее обнаженное тело, вдохнула солоноватый морской воздух, к которому примешивался аромат экзотических цветов, и подумала: она только что перевернула страницу своей жизни и перед ней чистый белый лист. Только кем и что будет написано на нем? Ночь моего рождения как женщины, с восторгом подумала она и посмотрела на идущего рядом мужчину. Интересно, он до мелочей продумал всю сцену соблазнения, зная, как магически подействует на нее окружающее великолепие, или это был экспромт? — Что? — среагировал Адам на ее взгляд. — Это сказка? Мираж? Нет, это реальность. — Она знала, что он прекрасно понял, что она имеет в виду, и в который раз удивилась остроте его ума и проницательности. — Всё вокруг: мы… ты… я… Это реальность, Розали. — В темноте ночи на смуглом лице его улыбка казалась особенно белозубой. — Почему бы нам просто не наслаждаться моментом? Как это заманчиво звучит — наслаждаться моментом. Они подошли к кромке воды, на которую лениво накатывали совсем маленькие волны, омывая их ноги, но дальше, за рифом, надежно оберегающим бухту, море было вовсе не так спокойно. Адам крепче прижал ее к себе, и они стали медленно заходить в воду. Зрение, слух, обоняние, осязание… Как легко, оказывается, поддаться окружающему волшебству, попасть под влияние эмоций, уйти от действительности, быть просто женщиной рядом с мужчиной и наслаждаться моментом — волшебным, неповторимым моментом, — не думая ни о прошлом, ни о будущем. Розали почувствовала, как ласковая теплая вода омывает ее бедра, смывая с них следы недавней близости, и инстинктивно коснулась их рукой. — Больно? — встревоженно спросил Адам, от которого не укрылся этот жест. Не привыкшая к таким разговорам, Розали все же смогла преодолеть застенчивость и улыбнулась. — Адам, я уже сказала, что это было потрясающе. Я даже не представляла, что можно делать такие вещи, какие делал ты. Адам усмехнулся не без самодовольства, испытывая облегчение оттого, что она помнит о наслаждении, которое он смог ей доставить. — Есть еще очень много вещей, которые я хотел бы сделать с тобой, — с греховной улыбкой произнес он. — Я хочу поплавать. — Мгновенно насторожившись, Розали поспешила выскользнуть из-под его руки. Она почувствовала, что ловушка готова захлопнуться — Адам не отпустит ее. — Хорошо, давай поплаваем вместе. Это было совсем не то, на что она рассчитывала — ей требовалась передышка, возможность хоть на несколько минут остаться одной. Близость, которую они пережили, — это одно, лишение ее свободы — совсем другое. Когда вода дошла им до пояса, они почти одновременно оттолкнулись и поплыли к центру бухты. Адам легко взял ее темп и плыл рядом. Плыть нагой в теплом ночном море — это было очень волнующе и возбуждающе. И тоже впервые. Еще один незабываемый опыт в ее копилку. Она никогда раньше не испытывала чувства такой полной свободы — от условностей и ограничений, от работы, от необходимости непрестанно контролировать себя. Розали даже хихикнула, представив, в какой ужас привели бы ее волосы, похожие сейчас на морские водоросли, дизайнеров, стилистов и фотографов с их требовательным представлением о прекрасном. — Что тебя так развеселило? Адам плыл на боку, чтобы иметь возможность видеть ее и заметить, если вдруг она устанет. Розали стало любопытно, какой он видит ее. — Сейчас я совсем не похожа на ту женщину, которую ты видел в «Метрополитен-Опера», да, Адам? — спросила она провокационно. В ответ он усмехнулся. — Ты мне больше нравишься без своих доспехов. Розали повернула голову, чтобы увидеть выражение его лица. — Более… доступная? — Я бы сказал, досягаемая. Неожиданно он взял ее руки, завел их себе за шею, затем резко оттолкнулся и медленно, без видимых усилий поплыл на спине к берегу. Розали оказалась лежащей на нем сверху, чувствуя себя пассажиром. — Нет необходимости брать меня на буксир, — на всякий случай воспротивилась она, но больше для порядка. Она с удовольствием принимала заботу Адама, восхищаясь его силой и непоколебимой уверенностью в этой силе. — Я хочу, чтобы ты чувствовала себя в безопасности, — ответил он, продолжая рассекать воду. В безопасности… Да, физически она чувствовала себя с ним в полной безопасности. Страха перед физической близостью больше не было, потому что Адаму удалось показать ей, как прекрасна может быть эта близость, если делить ее с подходящим мужчиной, знающим, как доставить удовольствие, а не… Разум Розали немедленно блокировал страшные воспоминания детства о том, каким кошмаром может быть эта близость. Еще Закари Ли говорил ей о том, что пережитое ею — не норма жизни, а страшный кошмар, что настоящие отношения между мужчиной и женщиной совсем другие, но только этой ночью, в объятиях Адама она преодолела свой страх и поверила наконец словам и Закари, и Рибел… И все же ей было странно ощущать под своим обнаженным телом ритмичные движения большого и сильного обнаженного мужского тела, соприкасаться с ним животом, грудью, ногами… Странно, но не страшно. Более того, это было очень приятно и возбуждающе. Адам остановился. — Здесь уже можно стоять, — сказал он, принимая вертикальное положение. Продолжая обнимать его за шею, Розали попыталась нащупать дно и чуть не ушла под воду с головой. Видно, Адам не рассчитал, что он намного выше ее. Она инстинктивно крепче прижалась к нему — то ли ища поддержки, то ли не желая отпускать. — В Пномпене тебя называют ангелом. В Нью-Йорке ты была королевой, а сейчас ты сирена, выпорхнувшая из морских глубин. — Чтобы увлекать в них доверчивых мужчин? — Поцелуй меня, сирена, и будь что будет. Розали в замешательстве смотрела на его губы, которые были так близко, и думала о том, что никогда никого не целовала, кроме разве что дежурного приветственного «чмоканья» или благодарственного поцелуя в щеку. Адам чуть наклонил голову, взглядом подстрекая ее решиться на этот эксперимент. — Готов рискнуть? — спросила она, решив быть равной в этой любовной игре. — А ты? — В лукавом блеске его глаз она увидела мягкую снисходительность и… ожидание. Именно оно придало ей решимости. Она осторожно коснулась его губ своими и потерлась, затем обвела контур его рта кончиком языка, почувствовав соленый привкус морской воды. В тот же миг его губы приоткрылись, как будто приглашая ее язык в увлекательное путешествие. Робко и неуверенно Розали позволила ему скользнуть в глубь его теплого рта, коснуться неба, зубов… Она чувствовала себя первооткрывателем, и это было восхитительное чувство. Вскоре к ее языку присоединился язык Адама, увлекая его в страстное танго на двоих. Его быстрые и умелые движения порождали в ней бурю неизведанных ощущений. Сердце Розали колотилось неистово и гулко, отдаваясь пульсацией в висках. Он подхватил ее под ягодицы и приподнял так, что их лица оказались на одном уровне. Розали почувствовала, что задыхается. Адам оторвался от ее губ, давая ей возможность вздохнуть, и хрипло прошептал: — Обхвати ногами мои бедра, Розали. Она подчинилась беспрекословно и в тот же миг почувствовала, что его напрягшаяся плоть настойчиво ищет вход в ее лоно. Она даже представить себе не могла, что это можно делать в воде. — Ты не против? — быстро спросил он. Она посмотрела ему в глаза и, увидев в них нежную тревогу, испытала прилив такого желания, что едва смогла совладать с ним. — Нет, — выдохнула она. Откинув голову назад, она громко и радостно рассмеялась прямо в звездное ночное небо. Он приник губами к пульсирующей точке у основания ее длинной тонкой шеи и одним уверенным движением вошел глубоко внутрь нее, породив ощущение испепеляющего чувственного восторга. Крепче сомкнув ноги за его спиной, Розали с ликованием почувствовала, как Адам достиг самых ее глубин. Она всегда считала, что с силой, присущей мужчинам, нужно быть очень осторожной — максимально избегать ее, если она внушает опасение, или же постараться, если возможно, привлечь ее к себе на службу. И вдруг как удар грома — она с поразительной ясностью осознала, что может быть и по-другому. В сексе женщина тоже обладает силой и властью, и это — сила женственности, заставляющая мужчину страстно желать ее. Розали раскачивалась из стороны в сторону, наслаждаясь ощущением Адама глубоко внутри себя. Повинуясь импульсивному желанию, она страстно поцеловала его, словно благодаря за все, что этот замечательный мужчина подарил ей, показал, научил, за ощущение свободы и полноты жизни. Они долго стояли так, слившись в единое целое, переплетя руки и ноги, наслаждаясь этим самым интимным единением, пока не достигли вершины, на которой мир вокруг них снова раскололся на миллион сверкающих осколков. Когда же покоренная вершина осталась позади, оба впали в блаженную истому, снова начав ощущать теплую воду и легкий бриз. Адам вынес обессиленную Розали из моря, пересек со своей ношей пляж и уложил ее в шезлонг, стоящий в саду, под кустами жасмина. Сорвав с куста цветущую веточку, он сел в соседний шезлонг и, срывая по одному пахучие цветочки, стал промокать бархатистыми лепестками капли воды на теле Розали. Розали, вернее, только что родившейся в ней женщине, захотелось разделить его фантазию. Забрав ветку из рук Адама, она заставила его лечь на спину и высушила его тело таким же способом. Это было очень возбуждающе — касаться его таким образом, скользить по выпуклым мышцам, плоскому животу, бедрам. Да, страха больше не было, зато было любопытство и благоговейный трепет перед тем, что дважды доставило ей такое небывалое наслаждение, пробудив в ней женственность и чувственность. — Еще пара прикосновений, и я начну снова возбуждаться, — предупредил Адам. — Может быть, именно этого я и добиваюсь. Я хочу посмотреть, как это происходит, — с лукавым простодушием призналась Розали. — Но тогда нам снова придется заняться любовью. Иди ко мне, Розали, — хрипло позвал он. — Но поскольку ты это начала, тебе и заканчивать. В первый момент Розали растерялась, не представляя, что делать и как, но потом решила повторить все то, что делал с ней Адам. Она пощекотала лепестком один из его маленьких тугих сосков, затем наклонилась и втянула его в рот, подражая поцелуям и ласкам Адама. Услышав, как у него перехватило дыхание, почувствовав напряжение его тела, она возликовала от собственного успеха. Она погладила ладонью его живот, как это делал он, и почувствовала, как под рукой стремительно растет и твердеет его плоть. Розали занялась другим соском — стала ласкать его языком и ритмично посасывать. Пощекотав подушечкой большого пальца самый кончик, Розали с удовлетворением отметила, каким неровным и поверхностным стало дыхание Адама. А потом она вспомнила, какое наслаждение доставила ей самая интимная, самая смелая ласка Адама, и, склонившись, приникла губами к главному источнику его мужественности… Через несколько мгновений, явно утратив над собой всякий контроль, Адам резко потянул ее на себя, заставив оседлать его бедра, и стремительным толчком в третий раз вошел в ее лоно. Чуть наклонившись вперед и упершись в его плечи, Розали сама задала ритм их движениям, в то время как Адам, руки которого были свободны, стал гладить ее груди, живот, бедра, ягодицы. Розали не чувствовала ни стыда, ни смущения, самозабвенно наслаждаясь каждым движением и прикосновением. По глазам Адама она видела, что он испытывает не меньшее наслаждение, чувствовала, как оно волнами прокатывается по его телу. Они одновременно достигли заоблачного пика, а когда дрожь перестала сотрясать тело Розали и на смену ей пришла истома, она легла рядом с Адамом, положив голову ему на плечо, и стала смотреть в высокое звездное небо, точно зная теперь, что такое «рай на земле». ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Когда Адам появился на веранде, где они неизменно завтракали с Кейт, та уже почти закончила. Одна из служанок сообщила ему, что мисс Джеймс еще не покидала гостевых апартаментов. Он предлагал Розали закончить ночь вместе в его постели, но та отказалась, предпочтя вернуться в свои апартаменты. Это снова заставило его задуматься о том, не решила ли она отнести эту ночь к разряду фантазий. Адам даже головой тряхнул, отгоняя эту неприятную мысль. Ему не хотелось думать, что Розали использовала его в самом примитивном смысле этого слова. Он надеялся, что эта ночь показала ей, что может быть между ними, согласись она на длительные отношения. И все-таки она предпочла свою одинокую постель. Все эти мысли ужасно нервировали его. Неужели Розали окажется такой непоколебимой — короткая связь, а затем разрыв? А может быть, она просто не привыкла ни с кем делить постель? В буквальном смысле — спать рядом и просыпаться лицом к лицу? Адам чувствовал, что будет на взводе до тех пор, пока не увидит Розали и не поймет, что значила для нее прошлая ночь. — Доброе утро, пап! Он заставил себя улыбнуться дочери, которая смотрела на него с откровенным любопытством. — Итак, утро действительно доброе? Или не очень? — По мне, вроде неплохое, — ответил Адам, глядя на сверкающую гладь воды в бухте. — Пап, я же не о погоде! — раздраженно воскликнула Кейт. — Я рассчитывала увидеть, как вы с Розали вместе выходите к завтраку. — Ты же слышала, что сказала служанка. Розали еще спит. — А ты не знал этого? — Не думаю, что ей бы понравилось, если бы я пришел в ее спальню с проверкой, — сухо парировал Адам. — Папа, я не ребенок. Ты прекрасно понял, о чем я! Адам нахмурился. Он даже не представлял себе, как по-взрослому цинично смотрит дочь на его отношения с женщинами. Но Кейт права — ни с одной из них вопрос о раздельных спальнях даже не вставал. — Кейт, я же говорил, что Розали — это совсем другое дело, — как можно спокойнее ответил он, наливая себе стакан ананасового сока. Теперь у девочки был встревоженный вид. — Она отвергла тебя, па? Но ты же не сдашься, нет? — Прежде всего, Розали Джеймс — наша гостья, и мы должны уважать ее желания. — Адам сам почувствовал, что излишне резок, да и не очень честен с дочерью, но хотел прекратить этот разговор. Сев на свое обычное место, он сделал глоток сока. Кейт снова взялась за мюсли, но на ее лице читалось явное разочарование из-за того, что отцу не удалось завоевать женщину, которую она сама выбрала и с которой заранее была готова смириться. Сам Адам тоже был разочарован, но не собирался признавать поражение. Розали понравилось заниматься с ним сексом, что хорошо, но она категорически не хотела более глубоких и длительных отношений, что плохо. — Кейт, не всегда можно получить то, что хочется, — иронично заметил Адам. — Чем ты можешь ей не нравиться? Ты богат и можешь дать ей все, что она захочет. Для мужчины твоего возраста ты очень даже ничего, и фигура у тебя в порядке, — с наивной безжалостностью юности сказала Кейт, не сомневаясь, что делает комплимент. — Все девчонки в школе находят тебя ну-у очень сексуальным. — Кейт, секс — это еще не все. Так же, как и богатство, — назидательно заметил Адам. Ему снова не понравился образ мышления дочери — ведь ей едва исполнилось тринадцать. В чем дело — в его неправильном поведении или у всех тринадцатилетних девочек в голове такая каша? — Твоя мать беседовала с тобой по поводу мальчиков? Кейт презрительно фыркнула: — Папа, повторяю еще раз — я уже не ре-бе-нок! — Если не ребенок, то должна понимать, что человека нужно ценить по тому, что он собой представляет как личность, а не по внешнему виду или кошельку. Поразмышляв минуту, Кейт спросила: — Именно в этом отличие Розали от других? Для тебя важно, какой она человек? — Да, — уверенно ответил Адам. — Пап, но ведь то, что она приехала, что-то значит, да? — с надеждой спросила девочка. — Я знаю, она решила испытать тебя! — Может быть, — уклончиво ответил Адам, в душе удивившись прозорливости дочери. Хорошо бы, если бы Розали решила испытать его не только в сексуальном плане. Но если ее действительно интересовал только сексуальный опыт, то испытание закончилось, едва начавшись. — Чем мы займемся сегодня? Я могла бы оставить вас наедине, а сама бы поехала кататься на велосипеде… — Нет, Кейт. Давай вести привычный образ жизни. — Но тогда у тебя не будет возможности… обольстить ее… — Кейт! Мы с тобой — команда, и я не хочу, чтобы ты, пусть даже добровольно, становилась аутсайдером. От этих слов глаза девочки вспыхнули от удовольствия, и Адам в который раз устыдился, что так мало уделял ей времени все эти годы. Кроме того, если он забудет о Кейт ради Розали, то в глазах той же Розали это станет худшим из проступков. Именно забота о благополучии Кейт заставила ее поговорить с ним в Дэвенпорт-Холле, да и на Тортолу приехать тоже. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, папа, — сказала Кейт и вернулась к еде. В том-то и проблема, что он не знал, что ему делать, и надеялся на интуицию. Розали не подпадала ни под одну из известных ему категорий женщин и по-прежнему оставалась загадкой. Все, что он узнал, — это то, что она родилась на Филиппинах, что ее отец был американским военным и родители не были женаты, что в семь лет она осиротела и семья Джеймс нашла и удочерила ее. Повзрослев, она сделала карьеру в модельном бизнесе, став одной из самых известных и высокооплачиваемых топ-моделей в мире, и все свои заработки и свободное время отдает детям-сиротам. И до прошлой ночи она не была близка ни с одним мужчиной. Потому что не чувствовала себя с ними в безопасности? Сексуальной безопасности? Тогда можно предположить, что в детстве что-то напугало ее, травмировало психику, случилось нечто… Я не хотела бы говорить об этом периоде моей жизни… Но изнасилована она не была — об этом свидетельствует девственность, которую этой ночью она подарила Адаму. Может быть, говоря о безопасности, она подразумевает доверие? Она поверила, что он не причинит ей боли, не потребует того, что она не может или не захочет дать? Да, у него репутация плейбоя, но с ней он не играет. Он очень серьезно относится ко всему, что касается Розали Джеймс. Она не любовница-однодневка, коих прошло немало через его постель, но не жизнь. Но решение за ней. Рискнет ли она принять то, что он ей предлагает, или предпочтет остаться свободной, ничем не обремененной и недосягаемой? Размышления Адама были прерваны звуком шагов. Его взгляд метнулся к дорожке, ведущей от гостевых апартаментов. На появление Розали его тело отреагировало мощным выбросом адреналина, а сердце гулко забилось. Она была одета в ту же юбку в горошек и те же сандалии, в которых приехала, и только блузка была другая — белая, без рукавов, с оборочками вокруг V-образного выреза. Ее одежда слишком смахивала на дорожную, и Адам напрягся. Неужели она решила уехать? Удостоверилась, что с Кейт все в порядке, получила желанный сексуальный опыт, и это все, что ей было нужно? Каждая мышца в теле Адама напряглась — он понял, что не может смириться с ее отъездом, хотя и обещал себе принять любое ее решение. Что ему делать? Как заставить ее остаться? Срочно нужен убедительный довод! Когда Адам поднялся ей навстречу, внутреннее напряжение Розали достигло высшей точки. На нем была лишь пара белых шорт, и при виде этого мускулистого загорелого тела на нее обрушились воспоминания о прошедшей ночи, и все ее попытки взять под контроль чувства, которые вызывал в ней Адам, оказались под угрозой. Когда же он улыбнулся ей, сердце Розали затрепетало, а тело бросило в жар: в его улыбке отразились его воспоминания о том, что они разделили этой ночью. — Доброе утро, — поздоровался он. Розали же силилась набраться мужества и хладнокровия, чтобы сказать ему о том, что она собирается покинуть Тортолу. Ее исследовательское путешествие окончено. Она не ошиблась, доверившись Адаму Кэйзеллу, который смог показать ей другую сторону секса — восхитительную, чувственную, нежную. И в то же время Розали понимала, что ей не следует так много думать об этом, забывая о том главном, что она сделала смыслом своей жизни. — Привет! — раздался голос Кейт с другого конца стола. — Хорошо спала? — Отлично, спасибо. Розали улыбнулась, но внутри у нее все сжалось — она только сейчас сообразила, что совершенно не подумала о том, как отреагирует девочка на ее внезапное решение уехать. Кейт была очень приветлива и гостеприимна вчера, стараясь доставить ей как можно больше удовольствия. — Папа еще не завтракал. А я как раз попросила нашего повара приготовить бекон с яйцами. Вы будете? Розали заколебалась — такой обильный завтрак был не в ее привычках. Работа модели приучила ее строго контролировать свой вес, но она так давно не позволяла себе вкусно поесть… — Яйца пашот? — Угу. Сваренные в кипятке без скорлупы — ни капельки жира! — пообещала Кейт и, вскочив, помчалась на кухню. — Сок? — спросил Адам. — Ананасовый? — С удовольствием, спасибо. — Розали была в нерешительности. Ее намерение уехать разочарует девочку, но, с другой стороны, она останется с отцом, с которым они прекрасно ладят. — Кейт просто помешалась на своей фигуре — боится поправиться хоть на грамм, — посетовал Адам, наливая в стакан сок из кувшина. Поставив стакан на стол, он выдвинул стул, предлагая Розали присесть. — Модельный бизнес в ответе за таких молоденьких глупышек. Я очень рассчитываю, что ты поговоришь с ней о здоровой еде, поскольку я для нее не авторитет в этом вопросе. А к тебе она обязательно прислушается. — Но, с другой стороны, избыточный вес в этом возрасте может стать для девочки проклятием на всю жизнь, — заметила Розали, обрадовавшись такому повороту разговора. — Для мальчика тоже. — Адам снова сел на свой стул, откинувшись на спинку. — Но именно девочки подвержены анорексии. Розали нахмурилась, понимая, что Адам говорит очень серьезно. Она вспомнила слова Рибел о том, что Кейт находится в том возрасте и душевном состоянии, когда от нее можно ждать любого безрассудства во имя того, чтобы привлечь к себе внимание. — Ты думаешь, что Кейт может зайти так далеко? — встревоженно спросила она. — Не знаю, но она контролирует каждый съеденный кусочек. Мне кажется, что она слишком худа для своего роста. — Она просто быстро растет. Тем более, на мой взгляд, она не худа, а стройна. И вчера она ела с прекрасным юношеским аппетитом. — Но при этом никакой жареной картошки к рыбе и салат едва поклевала, — заметил он, демонстрируя похвальную наблюдательность. — Ни сыра, ни конфет. И сегодня на завтрак — хлопья с обезжиренным молоком и кусочек дыни. — Этого, конечно, недостаточно. — Я тоже так считаю. Поговори с ней, Розали, хорошо? Розали кивнула, подумав о превратностях судьбы: девочка, на столе которой могут оказаться любые деликатесы, стоит ей пожелать, предпочитает морить себя голодом, а множество голодных детей ищут хоть что-нибудь съедобное в мусорных баках. — Ты разговаривал об этом с ее матерью, Адам? — Обязательно поговорю. Я ведь сам заметил это только во время нашего отдыха. Но, зная Сару, я боюсь, что она лишь отругает ее, ничего не посоветовав и не предложив. Мне кажется, Кейт в большей степени прислушается к твоим словам. — Хорошо. Я обязательно поговорю с ней. — Спасибо. Обычно после завтрака я пару часов работаю, так что у вас будет время. Розали покачала головой. — Все предусмотрел, да? — с улыбкой спросила она. Адам улыбнулся в ответ. — Я рад тому, что ты здесь, — с искренней теплотой сказал он. Розали вдруг почувствовала то же самое, и дело было вовсе не в сексуальном влечении. Их разговор о проблемах Кейт показал ей, что он ценит и уважает ее как человека, как друга. Она устыдилась своих подозрений в том, что Адам использовал дочь, чтобы заманить ее на Тортолу. В конце концов, она сама спровоцировала то, что случилось этой ночью. Скорее всего, приглашая ее на прогулку по саду, Адам намеревался побеседовать с ней о дочери, в то время как сама она ни о чем думать не могла, кроме как получить от Адама то, что она вознамерилась получить во что бы то ни стало. Розали стало стыдно, когда она вспомнила свои слова о том, что они могут быть любовниками, но не друзьями. И несмотря на ее категорическое заявление о том, что она не хочет никаких связывающих их уз, кроме одной ночи секса, Адам проявил себя очень щедрым и заботливым любовником. Покинуть Тортолу сегодня — эгоистично и нечестно по отношению и к Адаму, и к Кейт. Нет, сегодня она никак не может уехать. — Надеюсь, что наш разговор пойдет ей на пользу, — с сердечной искренностью сказала Розали. — Бекон и яйца будут через пять минут! — возвестила Кейт, вернувшись на веранду. — Твой бекон я попросила подсушить в микроволновке, Розали. Он будет вкусным и хрустящим, и никакого жира. Нас этому научила одна девчонка в школе… — В Америке это обычное дело, — с улыбкой заметила Розали, решив использовать этот шанс, чтобы поговорить с девочкой о здоровом питании. С огромным чувством облегчения Адам откинулся на спинку стула и позволил себе наконец расслабиться. Ему было немного стыдно, что он снова использовал Кейт, преувеличив существующую проблему. Кроме того, он всегда мог организовать консультацию с самыми известными лондонскими диетологами. Он просто воспользовался шансом и выиграл несколько дней отсрочки. Во всяком случае, сегодня Розали не уедет. Он наблюдал за тем, как она беседует с его дочерью — весь ее вид выражал неподдельную заинтересованность. Розали задавала вопросы о ее школьных друзьях, о том, чем их кормят в школе, о ее кулинарных пристрастиях, о том, какое внимание девочки уделяют моде. Адам понял, что она собирает информацию, но делает это исподволь, с дружелюбным участием, потому что ей… не все равно. На самом деле не все равно. В ее заботе о его дочери не было притворства. Он наблюдал за Розали, борясь с желанием окликнуть ее и сказать: «Эй, я тоже здесь. Обрати внимание и на меня!» Но он знал, что не должен делать это, не должен пугать, а наоборот, должен сделать так, чтобы она расслабилась и перестала бояться, что их отношения могут стать более близкими и прочными. Внутренний инстинкт подсказывал Адаму: он должен позволить ей считать, что она полностью контролирует ситуацию. Но как бы то ни было, сегодня ночью она снова будет принадлежать ему. Адам улыбнулся про себя. Он прекрасно понимал, что ни один из них не в состоянии контролировать то влечение, которое они испытывают друг к другу. Разница состояла лишь в том, что его оно не пугало, а Розали — пугало. Но сила их взаимного притяжения настолько велика, что после этой ночи она обязательно захочет остаться еще на одну… и еще… Уж он-то позаботится об этом. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Четвертая ночь на Тортоле. И последняя… Несмотря на то что особой необходимости уезжать у нее не было, Розали решила на этот раз не отступать от принятого решения. Она со страхом ощущала, что все сильнее и сильнее привязывается к Кэйзеллам — и к отцу, и к дочери. В их приятной компании и расслабляющей атмосфере этого островного рая ее целеустремленность грозила изменить ей. Розали убеждала себя, что у нее нет причин оставаться здесь дольше — даже эти четыре дня были откровенным потворством своей слабости, что ей совершенно не свойственно. И чем дольше она пробудет здесь, тем более высокую цену ей придется заплатить за это впоследствии. Ничто не остается безнаказанным, не проходит даром. Ее платой станет мучительная борьба с привязанностью к Адаму и Кейт, которой она пыталась противостоять, но тщетно. Оба они — и отец, и дочь — навсегда поселились в ее сердце. Она должна была уехать еще после первой ночи. Или хотя бы после второй. А вместо этого она с удовольствием наблюдает за весельем островитян, традиционно собравшихся на праздник полнолуния у Ветхой Лачуги, действительно ветхого сооружения прямо у кромки прибоя. Все жители веселились от души — выпивали, закусывали, танцевали, не думая о завтрашнем дне. Розали не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя такой расслабленной и счастливой, просто радующейся жизни. Они с Адамом сидели на коврике, расстеленном на песке, рядом стояла плетеная корзина с напитками и закусками. Еще одна пьянящая ночь в раю, но она будет последняя… Сегодня она решительно заявила об этом Адаму, и он отдал распоряжение своему пилоту забрать ее завтра, хотя они с Кейт намеревались вернуться в Лондон всего через несколько дней. — Почему ты не можешь остаться и вернуться вместе с нами? — спросила Кейт. — Меня ждут в Париже, где уже полным ходом идет подготовка к ежегодному дефиле, — сослалась Розали на свою работу, немного слукавив. Было бы чересчур по-семейному вернуться из отпуска втроем на личном самолете Адама. Они не были семьей, и все-таки у нее было ощущение принадлежности к ним, и прежде всего к мужчине, сидящему рядом. И дело было не только в физической близости, которую они неоднократно делили в эти ночи. Иногда Адаму стоило только взглянуть на нее, и Розали понимала, что этот человек знает и понимает ее как никто другой, будто они прожили вместе долгую счастливую жизнь и между ними нет никаких секретов. Это было нелепо и не могло не тревожить ее. Только Закари Ли смотрел на нее так, с ним одним они понимали друг друга без слов. Но Большой Брат знал о ней то, чего не знал и никогда не узнает Адам Кэйзелл. Но, видимо, Адам обладает острой интуицией — во всяком случае, как любовник он улавливал и предугадывал все ее малейшие желания, внимательно следил за ее реакцией. Оторвав взгляд от танцующих на песке, Розали посмотрела на профиль мужчины, который разбудил в ней женщину, не раз и не два поднял до заоблачных высот чувственного наслаждения. Но ей доставляло удовольствие и вот так просто сидеть рядом, смотреть на него, разговаривать с ним, касаться иногда. Рибел не ошиблась — с Адамом Кэйзеллом она действительно была в безопасности. Опасными были лишь ее собственные чувства, которые он вызывал в ней. — Ведь тебе не обязательно уезжать, да, Розали? — тихо спросил он, прерывая молчание, такое уютное и доверительное. — Тогда почему? — Он повернул голову и испытующе посмотрел ей прямо в глаза. — Я и так пробыла дольше, чем собиралась, Адам, — извиняющимся тоном ответила она, будучи не в состоянии объяснить ему, что боится потерять самое себя, ту Розали, которой она была до приезда на Тортолу. — Я знаю. — Его губы тронула легкая усмешка. — То, за чем ты приехала, — ответы на все свои вопросы — ты получила еще в первую ночь. Розали снова почувствовала неловкость из-за своего первоначального намерения использовать Адама. — Мне казалось, ты тоже получил то, что хотел. — Удовлетворенное желание? Реализованное физическое влечение? — иронично спросил он, как бы посмеиваясь над столь поверхностным взглядом. — Что же еще? Ведь как человека ты меня совсем не знаешь, — не уступала Розали. Я знаю все, что мне нужно, — твои ум, сердце и душу, а не только тело, — он многозначительным взглядом обвел ее женственные изгибы, которые знал теперь слишком хорошо, — которое, несомненно, прекрасно. Но я знал многих женщин, чье тело не уступало твоему, но ни одна из них не тронула моего сердца. Мне кажется, мы много могли бы дать друг другу, Розали. Она почувствовала панику, когда Адам заговорил об уме, сердце и душе, поскольку ничего не могла предложить ему, кроме своего тела. — Адам, это была короткая идиллия, и я благодарна тебе за нее. Настало время вернуться в реальную жизнь. — И оставить здесь все, что между нами было. — Да, — решительно ответила она, испытывая облегчение оттого, что он правильно все понял. — Потому что считаешь, что в реальном мире между нами все будет по-другому? — Иначе и быть не может. У каждого из нас своя жизнь, обязательства, и ты сам хорошо знаешь это. — Пусть мы будем не так часто видеться, но это сделает каждую нашу встречу особенной, незабываемой. — А что, если меня не будет поблизости именно в тот момент, когда ты захочешь этого? — Во взгляде Розали появился вызов. — А ведь ты из тех мужчин, которые ни в чем не знают отказа и всегда привыкли получать желаемое, Адам. Как скоро тебе надоест такая ситуация и ты начнешь вмешиваться в мою жизнь, в мои планы? Адам покачал головой. — Розали, я прекрасно понимаю, что работа всегда будет для тебя на первом месте, и если я попытаюсь как-то изменить эту ситуацию, то просто-напросто потеряю тебя. Я уверен, мы могли бы найти компромиссное… — Как ты не поймешь, что это невозможно! — воскликнула Розали. — Я ненавижу все эти светские тусовки и хотела бы… Розали осеклась в испуге, что чуть было не призналась, что тоже хочет продолжения их отношений вопреки здравому смыслу и собственным принципам. У нее есть дела поважнее, напомнила она себе. Адама не нужно спасать, а вот тысячи и тысячи детишек — нужно. — Хотела бы, чтобы все было так, как было здесь, на Тортоле? — Но это, увы, невозможно. — Розали, но разве место — главное? Главное то, каково нам вместе, что мы чувствуем друг к другу! Я тоже не собираюсь тратить драгоценное время на всю эту светскую ерунду… — Прекрати! Прошу тебя… — Ее глаза молили о прекращении давления. — У меня есть моя миссия, понимаешь? Ты не сможешь вписаться в мою жизнь, Адам. Прости. — Смогу, если ты дашь мне хоть малейший шанс… — Нет! Что бы ты ни сделал, ты сделаешь это для меня, а я не хочу чувствовать себя обязанной. — Розали, я отчисляю большие средства на благотворительность… — Это всего лишь деньги, Адам, а лично ты никак не вовлечен в это, понимаешь? Но на эти деньги покупается оборудование, медикаменты, одежда… Я смогу предоставить тебе все, что потребуется для твоих подопечных. Тебе стоит только сказать… — Но тогда я буду зависеть от тебя! — закричала Розали. — Ну и что? Что в этом такого ужасного? — Отпусти меня, Адам. Просто позволь мне уйти. Это была отчаянная, мучительная мольба. Розали отвела взгляд, поджала ноги, обняла колени, положила на них подбородок и стала слепо смотреть на море, убеждая себя, что ее миссия, которую она возложила сама на себя много лет назад, намного важнее личных отношений с одним-единственным человеком. Обоюдное молчание не принесло облегчения, наоборот — породило душераздирающие сомнения и чувство вины. Она не хотела оставлять Адама с ощущением, что его использовали. Ведь она тоже отдала ему часть себя, а значит, не стоит взваливать на себя бремя вины, даже несмотря на отказ продолжать их отношения. — А как быть с Кейт? — спросил Адам. — Ведь она считает тебя своим другом. С ней ты тоже прекратишь всякие отношения? — Это был откровенный шантаж, но это был его последний шанс. — Я надеюсь, что сделала хоть что-то хорошее для нее, Адам. Но это все, что я могу. — Неправда, Розали. Ты просто пытаешься оправдать свой выбор, — с неожиданной резкостью ответил Адам. Это стало последней каплей. Розали почувствовала, как что-то взорвалось у нее внутри, и эмоции, высвобожденные из самых дальних тайников ее памяти и облаченные в слова, потоком хлынули из нее. — Я не выбирала отца, который не то что не заботился обо мне, а даже не пожелал знать о моем существовании. Я не выбирала мать, которая была немногим лучше, чем проститутка, и смерть которой позволила ее дружкам-подонкам использовать меня в своем грязном бизнесе. Это был не мой выбор, когда меня насильно заперли в доме с другими детьми, которых продавали богатым педофилам… — Педофилам?! Шок, отразившийся на лице Адама, принес ей чувство горького удовлетворения. — Это был не мой выбор — быть свидетелем того, что они творили с этими детьми, зная, что скоро наступит моя очередь. Негодяи, промышлявшие этим бесчеловечным делом, пообещали меня одному очень богатому клиенту… — Господи, тебе ведь было семь лет! — Среди нас были и помладше. Многие умерли от непереносимых издевательств. Если бы не Закари Ли, который вел независимое журналистское расследование и предал гласности это порочное социальное явление, я бы… Он спас меня, Адам. Поток слов иссяк так же внезапно, как и возник. Розали закрыла глаза, гоня прочь мучительные воспоминания, которые так неожиданно вырвались на свободу. Она никогда никому не рассказывала об этом, конечно, кроме членов семьи. В большой семье Джеймс все знали истории друг друга. И вот теперь она все рассказала Адаму. Зачем? Видимо, затем, чтобы он позволил ей уйти… — Самое ужасное, что и сейчас многие дети находятся в подобной ситуации. — Голос ее дрогнул. — Успокойся, Розали. Я все понимаю и знаю теперь, почему ты хочешь уйти и зачем. — У Кейт есть ты… — Да, у Кейт есть я. — Адам глубоко вздохнул и пробормотал: — И вообще, кто я такой, чтобы подрезать крылья ангелу? На этот раз повисшая тишина не была напряженной, она была преисполнена печальной обреченности. Они сидели, не касаясь друг друга, окаменевшие каждый в своем одиночестве. И боли. А ведь они были так близки все эти дни. И все-таки, пока в мире тысячи детей чувствуют боль куда более мучительную, она не может поддаться искушению и принять то, что предлагает ей этот мужчина. Разве сможет он стать ей помощником в выполнении ее миссии? Разве может она поверить его заверениям в том, что он не станет вмешиваться и препятствовать ее деятельности? Разве не будет она снова и снова чувствовать эту мучительную боль, которую чувствует сейчас, согласись она продолжить их отношения? А значит, лучше оборвать все одним махом. Решение принято, и Адам согласился с ним. Завтра она покинет остров и вернется в свою привычную жизнь. Медленно и болезненно Адам начал осознавать, что он бессилен изменить решение Розали уехать. Память об ужасах, пережитых ею в детстве, останется с нею навсегда, и свою взрослую жизнь она построила таким образом, чтобы избавить других детей от подобного кошмара. Теперь Адам испытывал гордость оттого, что из всех мужчин, готовых пасть к ее ногам, она выбрала именно его, чтобы узнать, что секс бывает не только актом насилия, но и любви, может приносить не боль, а наслаждение. Но как все-таки невыносимо трудно позволить ей уйти! Мысль о том, что он навсегда теряет ее, рвала Адаму душу и сердце. Все его существо было готово бороться за то, чтобы она осталась в его жизни, ровно настолько, насколько она сочла бы возможным. Он бы стал помогать ей в ее работе, но… Пока она не готова ничего от него принять. Значит, ему остается только отпустить ее, дать ей желанную свободу. Впрочем, может быть, Розали совсем иначе видит их отношения и связь между ними существует только в его воображении? Она же без печали оставит позади все, что случилось на Тортоле, и продолжит жить, как привыкла? Нет, в это он просто не мог поверить. Адам верил в судьбу и в то, что им было предначертано встретиться на жизненном пути, что он — ее мужчина, а она — его женщина и их пути еще пересекутся. У них оставалось совсем немного времени. Адам лихорадочно придумывал, как бы прервать затянувшееся молчание и вернуть Розали из мира мучительных воспоминаний. Вся ее поза выражала опустошенность. Похоже, она пребывала в шоке оттого, что рассказала ему о том, что было для нее очень личным и мучительным. Рассказывала ли она еще кому-нибудь о том, что ей довелось пережить? Почему-то Адам был уверен, что нет. Похоже, Розали сама не понимала, что только очень глубокая внутренняя связь с ним могла заставить ее вытащить из тайников памяти эти ужасные секреты, и Адам пообещал себе, что сделает все, чтобы углубить и укрепить эту связь. — Спасибо за то, что рассказала мне, Розали, — тихо сказал он. Розали сидела как каменное изваяние, невидящим взглядом смотря на море. — Клянусь, что никто и никогда не узнает об этой части твоего прошлого, от меня. Ты в полной безопасности. Розали повернула голову и посмотрела на него в недоумении. — В безопасности? — переспросила она. Ее и без того темные глаза были черны как омуты. Адам не смог прочесть их выражение, но знал, что там была боль. — Знаешь, я даже никогда не думала о возможных… сплетнях. — И не надо. Их не будет. — Я полагаю… Я уверена, что могу доверять тебе. Можешь. Ты уже доверила мне себя. Ты сделала мне необыкновенный подарок — подарила саму себя, и я никогда этого не забуду. И это — очень личное, принадлежащее только нам двоим. В глазах Розали стояли слезы. — Спасибо, Адам, — сказала она хрипло. — Дай мне руку. Поколебавшись всего мгновение, Розали протянула руку и доверчиво вложила ее в раскрытую ладонь Адама. — Завтра после твоего отъезда я объясню Кейт, что твой приезд был проявлением твоей заботы о ней, о наших с ней отношениях, и попрошу не видеть в этом пролога к чему-то более длительному и постоянному. Конечно, он лукавил, поскольку сам не мог отказаться от надежды сделать их отношения с Розали более серьезными и длительными. Он почувствовал, как ее рука сжала его ладонь, инстинктивно протестуя против неизбежного расставания. — Я буду… очень благодарна. Скажи ей, что я сожалею, если невольно заронила какую-то надежду… Адам кивнул, поглаживая большим пальцем нежную кожу на внутренней стороне ее запястья и чувствуя, как ускоряется ее пульс. — А теперь давай обо всем забудем и сделаем наш последний вечер памятным и счастливым. С глубоким выдохом долго сдерживаемое напряжение покинуло Розали. Тело ее обмякло, и она благодарно улыбнулась Адаму. — Это прекрасная мысль. Розали очень надеялась, что Кейт, периодически подбегавшая к ним, чтобы глотнуть холодной диетической колы, и веселившая рассказами о каких-то забавных происшествиях во время танцев, не заметила ее напряжения. В промежутках между появлениями разгоряченной дочери Адам с юмором развлекал Розали рассказами о жизни на острове и островных традициях. Он заметил, что здесь во многом сказывается влияние англичан, и прежде всего в правостороннем движении, при том что большинство машин здесь — американские, у которых руль слева, и надо еще постараться, чтобы приобрести сноровку в езде на машине по здешним правилам. Не стоит также удивляться, встретив на центральных улицах людей, забинтованных с ног до головы, — это пациенты местной, очень дорогой клиники пластической хирурги!!. Розали расслабилась и почти не заметила, как пролетело время, веселье закончилось и Кейт объявила, что устала и готова ехать домой. Путь до виллы показался Розали пугающе коротким. Семейная часть вечера подошла к концу, когда Кейт пожелала всем спокойной ночи и отправилась спать, оставив ее наедине с Адамом. Несмотря на то что они провели вместе уже три ночи, сейчас Розали было немного не по себе из-за того, что оба они знали, что эта ночь — последняя, что это — конец. Адам снова взял ее за руку, и это был скорее дружеский, чем сексуальный жест. Может быть, своим рассказом она убила в нем всякое желание? Или тем, что дала понять, что не хочет никаких более тесных и продолжительных отношений с ним? Она попыталась высвободить свои пальцы, чтобы уйти в свою спальню, потому что еще одного разговора ей просто не вынести. Но Адам не отпустил ее, а, наоборот, развернул к себе лицом, взял ее за вторую руку и прижал обе ладони к своей груди, давая почувствовать жар своего тела и услышать стук сердца. — Розали… Она подняла на него взгляд, полный боли и… с радостным облегчением увидела в его глазах неистовое, едва сдерживаемое желание, которому не требовалось словесного подтверждения. — Ты подаришь мне эту ночь? Всю ночь? Все предыдущие ночи она оставляла Адама и уходила в свои апартаменты, чтобы не дать ему повода думать, что она рассчитывает на какие-то длительные отношения, но прежде всего чтобы медленное чувственное порабощение не обернулось для нее потерей самой себя. Но сейчас, когда они оба знали, что завтра для них не наступит, в том, чтобы до утра остаться в его постели, не было ничего нечестного и вводящего в заблуждение. Кроме того, она не могла больше бороться с искушением пополнить копилку памяти еще одним незабываемым воспоминанием об Адаме Кэйзелле. — Да, Адам. Да, — пообещала она нежным страстным шепотом. Он привлек ее к себе, и это теплое, надежное объятие облегчило боль, снедающую ее изнутри. Ее руки обвились вокруг его шеи, а пальцы зарылись в густые, чуть вьющиеся волосы. Их губы слились в поцелуе, как будто ища избавления от одиночества и даря друг другу магическое удовольствие. Адам обнял ее за плечи, Розали его — за талию, и так, обнявшись, они направились в его спальню. Процесс раздевания друг друга превратился в безмолвную торжественную церемонию, где имели значение каждый взгляд, каждое прикосновение. — Это не секс, Розали, — тихо сказал Адам, подхватывая ее на руки и покрывая поцелуями лицо. — Это любовь. — И она поняла, что эти слова идут из самого его сердца. Прижимаясь к нему всем телом и страстно отвечая на поцелуи, Розали вдруг поняла, что Адам Кэйзелл ей не просто нравится — она любит этого мужчину. Для нее вдруг стало очень важно, чтобы он почувствовал это, перестал считать, что она использовала его для приобретения этого нового для нее жизненного опыта. Пусть это станет ее прощальным подарком Адаму. Каждое движение, каждое прикосновение Розали наполнилось любовью и нежностью, которыми были переполнены ее душа и сердце. И когда он глубоко вошел в нее, замерев на миг, чтобы они оба могли прочувствовать этот момент их полного единения, Розали посмотрела ему прямо в глаза и прошептала: — Ты всегда будешь частью меня, Адам. — А ты — меня, — также шепотом ответил он, как будто принося клятву. С этим чувством она утром покинула Тортолу. С этим чувством она жила все последующие дни, недели, месяцы. Как бы ни была она занята — работой ли, заботой о детях, требующих помощи и участия, — это чувство жило и крепло… Ей никогда не забыть Адама Кэйзелла. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Телефон зазвонил, когда только что вернувшаяся домой Розали разбирала купленные настольные игры. Это были игры, в которые она играла с Адамом и Кейт на Тортоле. Она собиралась в очередную поездку в Камбоджу и хотела порадовать тамошних своих подопечных. — Розали Джеймс, — привычно ответила она. Мыслями она была на прекрасном острове в Карибском море, на веранде роскошной виллы, за столом, на котором была разложена игра, и Кейт азартно сражалась со своим отцом, но была снисходительна к Розали, которая играла впервые. — Это Рибел. Сто лет тебя не видела. — Я почти не бываю здесь, извиняющимся тоном посетовала Розали. — Ну раз уж я тебя застала, приезжай завтра на ленч. Завтра у Селесты последний день осенних каникул, и она тоже будет рада тебя видеть. Селеста — лучшая подруга Кейт. Не уловка ли это со стороны сестры, чтобы снова свести ее с Адамом и Кейт? — Она приехала одна? — Да. Успокойся, кроме членов семьи, больше никого не будет, — сухо заверила ее Рибел, зная необщительный характер Розали. — Приедешь? Напряжение ослабло, и Розали искренне сказала: — Буду рада повидать всех вас. — Я пришлю за тобой «роллс-ройс». В девять устроит? — Конечно. Семейный обед… Опуская трубку на рычаг, Розали мысленно отругала себя. Она всегда с удовольствием бывала в Дэвенпорт-Холле, и глупо было избегать поездок туда лишь потому, что они неизбежно напомнят ей о первой встрече с Адамом. Она и без напоминаний не в силах забыть о нем, а они повсюду — вот хотя бы настольные игры, которые она купила. С тех пор как она вернулась с Тортолы, Рибел только один раз упомянула Адама в телефонном разговоре, осторожно пытаясь выяснить, не досаждал ли он ей, получив номер ее телефона. Розали заверила сестру, что он повел себя как джентльмен и не докучал ей, и извинилась за то, что вспылила в разговоре с ней. С ним она действительно оказалась в безопасности. Ни одна сплетня, объединяющая их имена, не просочилась в прессу. Кроме того, Адам не предпринял ни единой попытки заставить ее изменить свое решение. Они ни разу не встретились — ни намеренно, ни случайно. Единственное, что он сделал, — заставил ее взять свою визитную карточку на случай, если она вдруг сама решит ему позвонить или ей потребуется его помощь в чем угодно. Однако Розали пришло в голову, что Кейт могла рассказать Селесте о ее визите на Тортолу, а та — Рибел и теперь сестра неспроста приглашает ее в Дэвенпорт-Холл. Но ни Селеста, ни Рибел ни словом не упомянули ни Кейт, ни Адама. Розали приветливо встретили, выражая искреннюю радость по поводу ее приезда. Джеффри и Малколм настойчиво приглашали ее поиграть с ними и после чаепития в семейном кругу утащили в свою комнату. После ленча Селеста засыпала ее вопросами о работе — о последнем дефиле в Париже и о новейших тенденциях в моде, — ссылаясь на то, что все девчонки в школе с нетерпением ждут от нее полного отчета. Розали тут же вспомнила о беспокойстве Адама по поводу увлечения Кейт всякими диетами и искренне понадеялась, что смогла убедить девочку питаться нормально. Она с улыбкой отметила, что Селеста, не колеблясь ни секунды, с удовольствием съела внушительный кусок клубничного торта, поданного на десерт, но Селеста имела в лице Рибел очень внимательную и беспокойную мать, в то время как Кейт… — А как поживает твоя подруга Кейт Кэйзелл? — Вопрос как-то сам по себе сорвался с губ Розали. Кейт? Отлично. В последнем хоккейном матче забила решающий для нашей команды гол! — с ликованием доложила Селеста. — Молодец! — Как ни пыталась Розали скрыть свою заинтересованность, но все-таки не удержалась: — Летом, когда мы встретились здесь, мне показалось, что… она не очень счастлива… Селеста пожала плечами. — Ей казалось, что родителям нет до нее дела, но теперь все нормально. — Рада слышать. — Ругая себя, Розали задала следующий вопрос: — Она проводит эти каникулы с отцом? — Нет. Он в Гонконге. Но Кейт с матерью запланировали кучу развлечений, с удовольствием проводя время в Лондоне. — Это очень хорошо. Селеста повернулась к Хью, чтобы узнать, в котором часу он отвезет ее обратно в школу, а Розали испытала внезапный приступ острой боли, почувствовав себя выброшенной из жизни отца и дочери Кэйзелл. Адам находился на другом конце света, а Кейт была с матерью, которая явно стала уделять дочери больше внимания. Что ж, ее участие в их жизни закончилось. Розали не знала, почему эта мысль так огорчила ее. Она сама сделала выбор, решив остаться в одиночестве и посвятить себя своей миссии — никаких уз, полная независимость и свобода действий. Она должна радоваться, что оказалась полезной, во всяком случае Кейт. На острове Адам показал себя заботливым и внимательным отцом, а его бывшая жена… Как же ее имя? Сейчас она замужем за членом парламента Джералдом Мэйберри… Сара! Похоже, Адам поговорил с ней, и она поняла, какую боль причиняет дочери своей невнимательностью, и решила исправиться. Одиночество навалилось на Розали с новой силой, и она с радостью приняла приглашение Рибел побыть в Дэвенпорт-Холле еще немного, пока Хью отвезет Селесту в школу. Ее сестра всегда была веселой и приятной в общении, и разговор с ней много лучше тоскливой тишины в квартире на Мэйфэйр. Поучаствовав в купании мальчишек, которое всегда превращалось в буйное веселье, Розали вдруг вспомнила вопрос Адама по поводу собственного ребенка. Джеффри и Малколм были очаровательны, и Рибел обожала их. Однажды, когда Розали поинтересовалась у сестры, не собирается ли та родить еще, Рибел отшутилась, заявив, что свой гражданский долг она выполнила, но не худо было бы, если бы и остальные последовали ее примеру. — Розали, что будет, когда тебя не станет? — внезапно посерьезнев, спросила она. — Что станет твоим продолжением? Розали понимала важность затронутой темы, но тогда ей еще не встретился мужчина, который заставил бы ее всерьез задуматься о роли брака и детей в жизни женщины. Впрочем, нет его и сейчас. И что с того, что на ум немедленно приходит Адам Кэйзелл? Слишком поздно… Когда мальчики были благополучно уложены в кровати, сестры спустились в гостиную. — Видишь, дорогая? Ты не напрасно тогда поговорила с Адамом Кэйзеллом. Теперь у Кейт все наладилось… — Надеюсь. — А ты, Розали? Все мотаешься по свету, творя добрые дела? — Как видишь, иногда они вознаграждаются. Рибел вздохнула. — И все-таки я думаю, ты должна была дать шанс Адаму Кэйзеллу. Мне он нравится. — Ммм… — Ладно, ладно, я поняла. Я помню, что обещала не подталкивать тебя. Давай посмотрим новости по телевизору, пока ждем Хью. Они уселись в кресла, и Рибел налила им по бокалу шерри в качестве аперитива перед поздним обедом. Розали редко употребляла алкоголь, но сейчас рада была найти в нем забвение от мыслей, бурным потоком захлестнувших ее. Увидев, что Рибел полностью сосредоточилась на новостях, она расслабилась и прикрыла глаза. — О боже! — Вскрик Рибел вернул Розали к действительности. Взглянув на экран, она увидела покореженные обломки дорогого автомобиля. — Что случилось? — спросила она сестру. — Слушай! «…являющийся членом парламента, и его жена Сара были доставлены в больницу, но оба скончались по дороге. Дочь миссис Мэйберри несколькими часами раньше вернулась в школу, где сейчас ожидает возвращения своего отца, известного английского миллиардера Адама Кэйзелла, который находится в Гонконге…» — Кейт! — Розали вскочила на ноги, выплеснув на пол шерри из своего бокала. — Она наверняка уже знает, что ее мать погибла, а возле нее никого нет… — Успокойся. Я уверена, что рядом с ней директор школы, которая позаботилась о том, чтобы девочка не увидела этого ужаса… — Рибел махнула рукой в сторону искореженной машины на экране. Розали резко обернулась к ней. — Она потеряла мать! Мать, понимаешь?! Вспомни, каково это! Думаешь, ей сейчас нужна директриса школы? А отцу лететь из Гонконга часов четырнадцать, не меньше. Адам доберется до нее не раньше завтрашнего утра. Рибел выглядела озадаченной. — Но что мы можем поделать? Мы ведь не родственники, Розали? — Мы — друзья. Ей нравилось бывать здесь. Мы должны быть рядом. Кейт нужна наша поддержка и забота. Рибел была уже на ногах. Она забрала у Розали бокал, поставила его на стол и схватила сестру за руки. — Послушай! У нас нет права… — Адам дал мне такое право! — Вырвав руки, Розали устремилась в гостиную, где оставила свою сумочку. — Я должна позвонить ему. Рибел поспешила за ней. — Как ты можешь позвонить ему, если он в Гонконге? Или в самолете? — Адам дал мне номер своего мобильного телефона и сказал, что я могу позвонить ему когда угодно, куда угодно и по любому поводу. — Она уже лихорадочно искала его визитку в сумочке. — Розали, ты едва знаешь его… — Я хорошо его знаю. — Она бросила нетерпеливый взгляд на сестру. — Ты сказала, что я должна дать ему шанс, и я дала его. Я провела с ним и с Кейт несколько дней на Тортоле… Рот Рибел приоткрылся от удивления. — …и я не могу оставаться в стороне. Рибел закрыла рот и, хотя на ее лице все еще читалось недоумение, решительно сказала: — Тогда звони. Я поддержу тебя во всем. Найдя наконец карточку, Розали бросилась в холл, где стоял телефон. С гулко бьющимся сердцем она набрала номер, совершенно забыв о своем решении не возобновлять с Адамом никаких контактов и помня лишь ужас и пустоту, которые испытывала, когда умерла ее собственная мать. Никто тогда не протянул ей руку, не обнял, не позаботился, чтобы она не чувствовала себя потерянной и одинокой. Она осталась совсем одна… — Адам Кэйзелл… Его голос был резким, напряженным, решительным. — Адам, это Розали. — Розали? — Мука в его голосе больно ударила по ее натянутым нервам. Я в Дэвенпорт-Холле, — быстро сказала она. — Я хочу поехать в школу и забрать Кейт сюда, чтобы она побыла здесь до твоего приезда. Я могу ей понадобиться, Адам. — Да. — В его голосе она уловила нотку облегчения. — Я уже говорил с ней. Она обезумела от горя, Розали. Спасибо, что подумала о ней, — хрипло закончил он. Желудок Розали скрутился в тугой узел. Она подумала не только о Кейт, но и о нем, пожалев о том, что находится вдали от него. — Ты позвонишь в школу? — Сейчас же. — Ты еще в Гонконге? — Нет, уже в воздухе. Я вылетел сразу же, как только получил сообщение. — Приезжай в Дэвенпорт-Холл, как только приземлишься. Для вас обоих так будет лучше. Никаких журналистов, никакой шумихи. Адам был известным человеком, и наверняка репортеры уже открыли охоту на него в погоне за сенсацией. О себе Розали не думала, главное — защитить Кейт и… Адама. — Ты права. И поблагодари от меня Рибел и Хью. — Обязательно. — Розали… — От того, как он произнес ее имя, сердце Розали сжалось, а в горле застрял комок. — Для меня большое облегчение знать, что ты рядом с Кэти… Услышав ласковое Кэти вместо привычного Кейт, Розали едва не разрыдалась. Не в силах произнести хоть слово, она прерывисто вздохнула, услышав на другом конце провода такой же вздох. — Я сейчас ей позвоню и скажу, что ты приедешь. Это очень важно для нее… Она знала, что это важно и для него, как знала и то, что все решения, принятые на Тортоле, оказались разом перечеркнуты и отныне их жизни неотделимы друг от друга. Но сейчас не время думать и анализировать, сейчас ей надо действовать, быстро и решительно. Розали кашлянула, чтобы вернуть способность говорить. — Я выезжаю прямо сейчас, Адам, — хриплым шепотом произнесла она. — Я позабочусь о ней. Слезы застилали ей глаза, когда она клала трубку на рычаг. Она повернулась к Рибел, которая с потрясенным видом слушала этот разговор. — Ты попросишь шофера… — Господи, конечно! Я позвоню Хью, чтобы он развернулся и ехал обратно в школу. Пусть все там организует — должна же быть хоть какая-то польза от графского титула! — попыталась пошутить Рибел. — Затем надо распорядиться, чтобы приготовили комнату для Кейт. И для Адама, если он захочет остаться. Сама я поеду с тобой. Рибел схватилась за телефон, и Розали в который раз восхитилась собранностью и трезвомыслием сестры. Рибел вызвала экономку и дворецкого, чтобы они проследили за мальчиками и сделали все приготовления, и через десять минут сестры уже сидели на заднем сиденье «роллс-ройса». Половина пути до Суссекса прошла в полном молчании. Розали была благодарна сестре за возможность взять себя в руки и сосредоточиться на мыслях о Кейт. Но разговора все равно было не избежать. — Ты ничего не хочешь мне рассказать, Розали? — мягко поинтересовалась Рибел. — Нет. — Ее отношения с Адамом — это слишком личное. Кроме того, она не представляла себе, какими они станут теперь. — Извини, Рибел, я пока не готова к разговору. Рибел понимающе кивнула и снова замолчала. А Розали вспомнила слова, которые сказала Адаму в их последнюю ночь: «Ты всегда будешь частью меня, Адам», и его ответ: «А ты — меня». И пусть сейчас их разделяет полмира, физическое расстояние ничего не значит. Как и время, прошедшее с момента их расставания. Когда она разговаривала с Адамом по телефону, то чувствовала, что их сердца бьются в унисон, и не надо искать этому разумное объяснение. И еще она чувствовала, что отныне их жизни связаны навсегда, но об этом она подумает потом… Главное сейчас — Кейт. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Направляясь к кабинету директора школы, Розали уже знала, что Кейт предупреждена о ее приезде и что девочка пребывает в глубоком шоке. Она ни с кем не разговаривает, отказывается от еды и не плачет. Когда об этом сказали Адаму, позвонившему, чтобы предупредить о приезде Розали Джеймс, он отказался от предложения пригласить для Кейт доктора и попросил предоставить ее заботам мисс Джеймс, которая отвезет ее в Дэвенпорт-Холл. Розали понимала, какая ответственность ложится на ее плечи, но не дрогнула ни на секунду. Все организационные вопросы взяли на себя Хью и Рибел, Розали же должна была позаботиться о Кейт. С Рибел они решили, что сама она поедет в машине с Хью, а Розали и Кейт — вдвоем — в «роллс-ройсе». Сейчас главной задачей было пробиться к Кейт через заслон, который девочка поставила, чтобы отгородиться от непереносимой реальности произошедшего. Розали имела опыт работы с детьми, получившими тяжелую психологическую травму и не желавшими возвращаться к действительности. Она очень рассчитывала на дружеские, доверительные отношения, которые установились между ней и Кейт, и надеялась, что, несмотря на разрыв с Адамом, взаимопонимание с девочкой не утрачено. Кейт сидела у окна, слепо глядя в темень. Розали пересекла комнату, взяла стул и села рядом. Девочка никак не отреагировала на ее приход — ни словом, ни взглядом. — Кейт, это я, Розали. Мне очень жаль, что с твоей мамой произошло такое несчастье. Я знаю, ты провела с ней несколько последних дней, и уверена, что это было замечательное время. По лицу Кейт пробежала судорога, шея дернулась, как будто девочка протолкнула ком. Она подняла на Розали глаза, переполненные болью. — Она умерла, и я больше никогда ее не увижу. — Я знаю. — Розали взяла девочку за руку, которая оказалась крепко сжата в кулачок. — Я знаю, что теперь у тебя остались лишь воспоминания о маме и они никогда не заполнят пустоты, образовавшейся в твоей жизни с ее уходом. Но ты должна всегда помнить, что она любила тебя и желала для тебя всего самого лучшего. И ты должна вырасти и стать таким человеком, которым бы твоя мама могла гордиться, воплощением ее надежд и чаяний, и это станет лучшей данью ее памяти и доказательством твоей любви. В глазах Кейт стояли слезы. — Я не сказала ей. Я не сказала ей, как сильно я ее люблю. — Твоя улыбка, твой смех, счастливый блеск твоих глаз, твои поцелуи — они лучше всяких слов говорили ей о твоей любви. Она знала, Кейт. Поверь мне. Ей не нужны были слова, чтобы понять. — Она меня слушала, по-настоящему слушала. Но я не сказала ей, как это важно для меня… — Голос Кейт сорвался, и она зарыдала. Чувствовать, что ты — важная часть ее жизни? Она знала и это, потому что для нее тоже важно было чувствовать себя частью твоей жизни. Мы редко задумываемся над тем, что для нас важнее всего на свете, размениваемся на какие-то второстепенные дела и заботы, но в какой-то момент осознаем это и стараемся исправить ситуацию. Именно это случилось у вас с мамой. Ваша связь никуда не делась, она просто дремала в вас обеих, а потом проснулась. Слезы потоком лились по щекам Кейт, но она посмотрела Розали прямо в глаза и спросила: — А ты чувствуешь связь со мной и папой? — Еще на Тортоле Кейт с разрешения Розали стала обращаться к ней на «ты». Ответ Розали родился в самой глубине ее сердца. — Да. Именно поэтому я здесь, Кейт. Чтобы позаботиться о тебе до приезда твоего папы, поддержать тебя. — Она взяла девочку за вторую руку. — Поедешь со мной в Дэвенпорт-Холл? Кейт кивнула. Розали поднялась на ноги и помогла подняться Кейт. Девочку шатало, и Розали обняла ее и прижала к себе, почувствовав, как в поисках опоры руки Кейт крепко обвились вокруг талии Розали. Поглаживая Кейт по волосам, она прижала голову девочки к своему плечу. Наконец рыдания стихли, перейдя в короткие всхлипывания. — А папа знает, что я буду в Дэвенпорт-Холле? — Конечно. Из аэропорта он приедет прямо туда. — Я уже могу ехать, Розали, — беря себя в руки, с глубоким вздохом сказала Кейт. До машины они дошли в сопровождении Хью и директрисы. Рибел, прежде чем сесть в «ягуар» Хью, показала Розали большой палец, давая понять, что к их приезду все будет готово. По дороге в Дэвенпорт-Холл Розали заставила Кейт рассказать о том, как они с мамой провели осенние каникулы, надеясь, что это поможет девочке облегчить чувство вины и перестать мучиться бесконечными «если бы»… Такая утрата тяжела сама по себе, а нести по жизни бремя вины, пусть и мнимой, — непосильная ноша. Розали специально делала акцент на сближении Кейт с матерью, говорила о том, как прекрасно, что они снова обрели друг друга. Когда они доехали, Кейт была измучена до предела. Отказавшись от еды, она согласилась только на чашку горячего шоколада, после чего Рибел проводила ее в приготовленную спальню. Розали уложила девочку в кровать и села рядом, держа ее за руку. Они обменивались короткими, часто несвязными репликами до тех пор, пока Кейт не сморил сон, больше похожий на тяжелое забытье. Рибел придвинула к кровати большое кресло, принесла несколько подушек и плед, чтобы Розали могла устроиться поудобнее. Затем она принесла поднос, на котором стояли чашка бульона и кружка горячего шоколада и лежали несколько булочек и горячих оладий. Розали поблагодарила, но отрицательно покачала головой — думать о еде она не могла. Устроившись в кресле, она приготовилась бодрствовать всю ночь, чтобы в случае чего тут же прийти Кейт на помощь. А утром приедет Адам. Она делает это ради Кейт, убеждал себя Адам. Он не должен видеть в поступке Розали больше чем акт сострадания. Узнав о трагедии и о том, что он находится в Гонконге, она с присущей ей добротой и заботой о детях немедленно подумала о Кейт, о том, как той одиноко и страшно. Одному Богу известно, скольким детям она помогла за эти годы. Адам был бесконечно благодарен ей за то, что она протянула руку помощи его дочери в этот страшный момент, и понимал, что говорить о том, что нужно ему, — не время… Да и вообще не стоит. С момента их расставания на Тортоле прошло несколько месяцев — пустых мучительных месяцев, — и это его первый шанс… Нет, это не шанс. И он ничего не станет предпринимать в собственных интересах. С таким настроением он въехал в ворота Дэвенпорт-Холла. Как только лимузин остановился, Адам выбрался наружу, сказав шоферу, чтобы тот ждал дальнейших указаний. Не успел он подойти к двери, как она распахнулась. — Доброе утро, сэр, — с печальным видом поздоровался пожилой дворецкий. — Доброе утро, — автоматически ответил Адам. Было еще только половина восьмого утра, но, похоже, его приезда ждали, а значит, смогут сразу проводить к дочери. Это лишний раз показало ему, какие Дэвенпорты добрые и отзывчивые люди. В холле его уже поджидала Рибел. — Адам, — поприветствовала она его. — Ты быстро добрался. — Одно из преимуществ быть собственником авиакомпании. — Брукс, позаботьтесь, пожалуйста, о шофере мистера Кэйзелла. — Слушаюсь, миледи. Взяв Адама под руку, Рибел повела его к широкой лестнице в конце просторного холла. — Кейт еще спит. Розали просидела рядом с ней всю ночь, но сон девочки был глубоким и достаточно спокойным. Они долго разговаривали, и, похоже, после этого Кейт смогла немного расслабиться. — Рибел с сочувствующим видом посмотрела на Адама. — Мне очень жаль, что мать Кейт погибла. Как рано и как нелепо оборвалась ее жизнь. — И в самый неподходящий момент. Я только поговорил с Сарой о том, что она мало внимания уделяет дочери, и Кейт с радостью сообщила, что мама так изменилась по отношению к ней… Теперь потеря матери станет для нее особенно трагичной. Я очень благодарен всем вам за участие, Рибел. — Мы с Хью рады возможности помочь, а Розали… — Рибел замолчала и посмотрела на Адама пристальным, изучающим взглядом. — Она особенная, Адам. Что это было? Предупреждение? — Я знаю, — спокойно ответил он. — Я еще не встречал человека, похожего на нее. Интонация, с какой были сказаны эти слова, одновременно и успокоила, и встревожила Рибел. Решительно велев себе не вмешиваться, она повела Адама вверх по лестнице. Конечно, ей интересно знать, что связывает его с Розали, думал Адам. Но он не знал, как много рассказала сестре сама Розали, чем объяснила свое участие в судьбе Кейт. Нынешняя ситуация лишь подтвердила, что связь между ними не прервалась с ее отъездом с Тортолы, она существует, и на этот раз он, пожалуй, все-таки воспользуется ситуацией. — На тумбочке рядом с кроватью Кейт — аппарат внутренней связи. Без колебаний звоните, если вам что-нибудь потребуется. Может быть, хотите кофе? Или чай? — Нет, спасибо. Я подожду, пока проснется Кейт. — Вы можете оставаться в Дэвенпорт-Холле, сколько пожелаете, Адам. Не торопитесь уезжать. — Спасибо еще раз, Рибел, но мы уедем, как только Кейт проснется. Я думаю, она захочет поехать со мной в Лондон. — Скорее всего, вы правы. Ей не избежать встречи с действительностью, но то, что вы теперь рядом, облегчит ее боль. Адам вдруг подумал о самой Рибел. Какова была ее судьба до того, как ее удочерили Джеймсы? Наверняка в ней тоже имела место какая-то трагедия. Он чувствовал, что в лице Рибел он имеет союзника — поддерживая Розали в ее благотворительной деятельности, она явно не одобряла такого самоотречения сестры и со своей стороны, похоже, давала Адаму карт-бланш. Поднявшись на второй этаж, они прошли по длинному коридору и остановились у предусмотрительно приоткрытой двери, чтобы при необходимости зайти или выйти шум не потревожил Кейт. — Они обе там, Адам, — прошептала Рибел, высвободила руку и ушла. Адам чувствовал напряжение во всем теле. Там, за дверью, была Розали. И сколько бы он ни убеждал себя в том, что она там только ради Кейт, сердце настойчиво подсказывало ему, что она там и ради него тоже. Он старался игнорировать эту обнадеживающую подсказку, старался сосредоточиться на главном, но цветок надежды уже распускался в его душе. Собравшись с духом, он приоткрыл дверь чуть шире. В комнате царил полумрак, шторы были задернуты, но он смог рассмотреть, что это была не спальня, а огромная гостевая комната — с камином, у которого стояли несколько кресел, письменным столом у окна, книжными полками, телевизором… Затаив дыхание, Адам вошел. Его взгляд приковала огромная кровать и головка дочери на подушке. А потом он увидел Розали, поднявшуюся ему навстречу из глубокого кресла, вплотную придвинутого к кровати. Она была очень бледна, явно обессилена, но в темных бархатистых глазах светилось сочувствие и призыв ничего не говорить и не двигаться, чтобы не побеспокоить Кейт. Адам и не смог бы сделать ничего такого, потому что при виде Розали у него перехватило дыхание. Он жадно впитывал глазами ее облик, каждую деталь — россыпь шелковистых черных волос на плечах, джемпер темно-сливового цвета, обтягивающий высокую грудь и подчеркивающий тонкую талию, черные брюки, скрывающие самые красивые ноги в мире. Розали махнула рукой в сторону двери, призывая его выйти в коридор, чтобы они могли поговорить, не рискуя разбудить Кейт. — Как она? — обретя контроль над своими чувствами, спросил Адам, как только Розали осторожно прикрыла дверь за спиной. — Немного лучше после того, как я заставила ее выговориться. Она выплеснула свои мысли и чувства, поплакала и, обессиленная, провалилась в сон. Адам, ты должен быть готов к тому, что она не отпустит тебя ни на шаг. Ей страшно и больно, и у нее остался только ты. Не оставляй ее ни на минуту. — Я понял. — В глазах Розали он видел искреннюю тревогу и озабоченность. — Спасибо тебе за все. Бледный призрак улыбки промелькнул на ее лице. — Спасибо тебе, что доверил мне заботу о Кейт. Он бы доверил ей жизнь Кейт. И свою в придачу, если бы она только захотела. Похоже, Розали почувствовала, какие эмоции обуревают Адама, поскольку поспешно отступила и кивнула на дверь. — Теперь иди к ней, Адам. Он инстинктивно протянул руку и коснулся Розали. — Не уезжай до нашего отъезда. — Конечно, не уеду, — заверила она его. — Я буду в гостиной. — Спасибо еще раз, — с облегчением произнес Адам. Розали кивнула, затем повернулась и пошла. Он не мог смотреть, как она снова уходит от него, поэтому поспешно зашел в комнату и сел в кресло, чтобы Кейт, проснувшись, сразу же увидела его. ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ — Завтра… Ты обещаешь? — с тревогой спросила Кейт, уже сидя на заднем сиденье лимузина. Она обращалась к Розали, стоящей у открытой дверцы. — Обещаю, — заверила Розали девочку. Это обещание несколько смягчило разочарование Адама. Лимузин плавно тронулся и вырулил на дорогу, ведущую к воротам. Неважно, что, вняв мольбе Кейт, она согласилась всего лишь на чай, после которого обещала ей помочь подобрать наряд для похорон. Неважно, потому что это еще один шанс увидеть ее, побыть рядом и, может быть, поговорить. Розали решительно отказалась от его приглашения пообедать с ними этим вечером. — Считай это благодарностью, — настаивал Адам. Покачав головой, Розали решительно отказалась: — Не то время и не тот случай, Адам. Но по ее глазам он понял, что она знает, чего он хочет на самом деле. А вот понять, хочет ли она того же, он не смог. Адам с трудом справлялся с желанием схватить Розали и целовать до тех пор, пока она не станет покорной и нежной… Останавливало его только присутствие Кейт. Но завтра он непременно найдет возможность подольше побыть с ней наедине и поговорить. Он постарается убедить ее пересмотреть решение, принятое на Тортоле, предложит все, что у него есть, пообещает любую помощь, лишь бы она согласилась вернуться в его жизнь. — Помнишь, что ты сказал о Розали на Тортоле, папа? Что мы должны отпустить ее, потому что множество детей нуждается в ее помощи? — Помню, — поморщившись, ответил Адам. Тогда у него не было выбора, и это было единственное объяснение, которое он смог дать Кейт. Может быть, его нет и сейчас, но если выяснится, что у него есть хотя бы полшанса, он не упустит его. Они принадлежат друг другу. Даже сейчас его тело восставало против еще одной долгой разлуки. Ему было очень жаль Сару. Особенно из-за Кейт. Но правда заключалась в том, что он уже очень давно не любил свою бывшую жену и поэтому не мог горевать так, как горевал бы любящий человек. Как горевала Кейт. Центром его вселенной была Розали, все остальное — как бы на втором плане. — Вчера, когда Розали приехала за мной… — Кейт смотрела на него с надеждой, — она сказала… она сказала, что чувствует связь с нами. — Я думаю, она сказала правду — Адам вздохнул и печально улыбнулся. — Но это не означает, что она останется с нами, Кэти. Не рассчитывай особо на это, детка. Девочка нахмурилась. — Когда она рядом… Мне хорошо, когда она рядом, понимаешь? — Понимаю, потому что я чувствую себя так же, когда Розали рядом. Уверен, и дети, которым она помогает, тоже. В Пномпене они звали ее ангелом. — Ангел, — с тоской в голосе повторила Кейт и замолчала, отвернувшись к окну и погрузившись в свои печальные мысли. А Адам подумал о том, что Розали все же человек из плоти и крови, женщина, наслаждавшаяся близостью с ним так же, как наслаждался он сам. Не могла она забыть, как это было между ними. Он не позволит ей забыть! Через какое-то время Кейт задумчиво проговорила: — Ведь ангелы все знают, да? — Она посмотрела на отца глазами, переполненными болью. — Она сказала, что мама любила меня. — Конечно, любила. — Он взял дочь за руку. — И я тоже тебя очень люблю. — Если бы у меня с мамой всегда было так, как на этих каникулах, — со вздохом произнесла она. — Раньше я была эгоистичная, вечно всем недовольная и обижалась, когда мама бывала занята, чтобы вникать в мои проблемы. — Не вини себя, дочка. Твоя мама тоже чувствовала себя виноватой в том, что иногда пренебрегала тобой, не уделяла достаточно внимания. Она хотела, чтобы вы стали с ней ближе… — А Розали сказала… — Что сказала Розали? Кейт нахмурилась, пытаясь подобрать верные слова. — Она сказала, что иногда между людьми существует прочная связь, о которой в суматохе жизни можно забыть, но это не значит, что она прервалась. Ты всегда будешь частью меня… В сердце Адама вновь поселилась надежда. Завтра… Чай у Адама дома… Сердце Розали было в смятении. Дав обещание Кейт, она обрекла себя на два часа как минимум в обществе Адама, но видеть его, чувствовать его сексуальный магнетизм, вспоминать его прикосновения и поцелуи… Два часа, и ни минутой больше, определила для себя Розали, когда лимузин, который прислал за ней Адам, подъехал к его дому в Найтсбридже. Это было трехэтажное здание, напротив которого располагался небольшой, но очень красивый парк. И всего в нескольких кварталах от универмага «Харродс», подумала Розали. Если у Кейт не найдется ничего подходящего для похорон, время чаепития можно будет сократить под предлогом необходимости сделать покупки. Разве что он решит составить им компанию… А это значит, что, пока Кейт будет примерять одежду, они останутся наедине. Нет, этого допустить никак нельзя! Шофер открыл дверцу машины. Еще раз укрепив свою решимость мыслью о Кейт, Розали пересекла тротуар и поднялась на крыльцо. Дверь открылась прежде, чем она успела коснуться звонка. Розали напряглась, но потом с облегчением увидела на пороге Кейт, а не Адама. Судя по виду, девочка с нетерпением ожидала ее приезда. На ней были низко сидящие обтягивающие джинсы и короткий свитерок в темно-синюю и зеленую полоску. — Ты все-таки приехала! — По этому возгласу Розали поняла, в какой Кейт пребывает неуверенности, порожденной тем, как внезапно и необратимо из ее жизни была вырвана мать. Розали мягко улыбнулась. — Ехать в таком огромном лимузине — все равно что в бронированном танке, — пошутила она. Наградой ей стала едва заметная усмешка. — Только намного комфортнее, хотя и там и тут тебе кажется, что ты отрезан от всего мира. — Да уж. По-моему, мы слегка избалованы комфортом, тебе не кажется? Удерживая на лице улыбку, Розали дождалась, пока Кейт закроет дверь. Она находилась в крайней степени напряжения от одной мысли, что находится в доме Адама. Разум вступил в противоборство с желанием рассмотреть все вокруг, впитать в себя впечатления, чтобы узнать о нем побольше и пополнить свои воспоминания новыми штрихами. И все-таки она заставила себя сосредоточить свое внимание на Кейт. — Папа возил меня домой, чтобы я забрала одежду и другие вещи. — Гримаса на лице девочки лучше всяких слов сказала Розали, каким мучительным испытанием стала для нее эта поездка. — Я больше не вернусь туда. — Ты можешь захотеть этого позже, — мягко заметила Розали, сжимая плечи девочки. — Иногда нужно вернуться туда, где прошла часть твоей жизни, где произошло много всего хорошего и памятного. Просто думай о том, что люди, с которыми ты жила там… тоже куда-то уехали. — Знаешь… — Кейт глубоко вздохнула, пытаясь сдержать слезы, — я там повсюду вижу маму. Не буквально, конечно… — Это и понятно, ведь каждая вещь в том доме помнит ее прикосновения. — Я быстро запихнула в сумку какие-то вещи, а теперь просто вывалила их на кровать… В моей комнате ужасный беспорядок. — Мы все разберем, не волнуйся. — Папа там. — Кейт махнула рукой в сторону открытой двери гостиной. Розали незаметно сделала глубокий вдох, чтобы дать мозгу немного кислорода и справиться с нервным напряжением. Адам стоял у газового камина, выложенного черным мрамором. Над камином висел красивый пейзаж в приглушенных красно-коричневых тонах. Боковым зрением она увидела черные кожаные диваны с яркими подушками, еще какие-то предметы интерьера, но взгляд ее был прикован к Адаму. Одетый в черные джинсы и темно-бордовую рубашку, высокий и сильный, он излучал спокойную и властную уверенность, в серых проницательных глазах светился ум. Под этим взглядом пали все оборонительные заграждения, за которыми она держала воспоминания о том, что было между ней и этим мужчиной. Желание испытать это снова жаркой волной прокатилось по ее телу, выдав себя предательским румянцем на щеках. — Рад видеть тебя, Розали, — поприветствовал он ее. — Кейт был нужен мой совет, — спокойно ответила она, пытаясь восстановить душевное равновесие. Он кивнул и перевел взгляд на дочь. — Кейт, почему бы тебе не подняться к себе и не примерить то, что ты считаешь подходящим для похорон? Потом ты спустишься и покажешься нам, хорошо? — Хорошо, папа, — согласилась девочка. — Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой? — Розали отчаянно искала выход из ловушки. — Я бы помогла тебе выбрать… — Нет-нет, у меня там такой беспорядок. Я сделаю, как сказал папа. Сделать, как сказал папа, означало оставить ее наедине с Адамом. Как только Кейт скрылась из виду, Адам двинулся к ней. Розали стояла не шевелясь, чувствуя, как гулко колотится сердце в груди и эмоции грозят вырваться из-под контроля под пронзительным взглядом серых глаз, в которых горело неприкрытое желание. Адам отобрал у нее сумочку и бросил ее на ближайший диван, взял ее руки и по очереди поцеловал ладони, затем положил их себе на плечи, обнял ее за талию и крепко прижал к себе. Почувствовав, как прижались ее груди к его твердой груди, он на миг запрокинул голову, пытаясь совладать с охватившим его неистовым желанием, а потом опустил голову и с вызовом посмотрел ей в глаза. — Сколько раз я представлял себе, как держу тебя вот так! Но больше я не хочу представлять, ты нужна мне настоящая, из плоти и крови. Это желание терзает меня днем и ночью, но я не могу… и не хочу избавляться от него. Ты нужна мне, Розали. Ты очень мне нужна. Страстный призыв в его голосе, жар его тела… Это был направленный и мощный удар по ее обороне, и она не выдержала. Миссия, которой она посвятила свою жизнь, отступила на второй план, когда его губы обрушились на ее рот. Все существо Розали возликовало от ощущения правильности происходящего, и она с радостью ответила на поцелуй, погружаясь в омут чувственного наслаждения. — Ты не можешь отрицать это! Не можешь! — яростно пробормотал он, прерывая поцелуй. Положив ладонь ей на затылок, он прижал ее голову к своему плечу. Скользнув губами по ее уху, он хрипло прошептал: — Мы принадлежим друг другу. Признай это! Скажи! Розали ничего не хотелось говорить. Ей хотелось наслаждаться ощущением его близости, вдыхать его запах, вспомнить вкус. Она закрыла глаза и прижалась губами к его шее. — Нет! — услышала она его яростный возглас. Адам отпрянул, отступил на шаг и схватил ее за плечи, заставляя посмотреть прямо в лицо. — Я больше не позволю тебе взять то, что ты хочешь, и снова оставить меня. Ты поняла, Розали? Мы созданы друг для друга. Созданы друг для друга? Эти слова пульсировали в ее мозгу, но она никак не могла осознать их. Да, в сексуальном плане им хорошо вместе, ее реакция на прикосновения Адама говорит сама за себя. Но что касается всего остального, таких жизненно важных вещей… Ее глаза молили о пощаде, когда она сказала: — Не я это начала, Адам. — Ты. Ты позвонила мне, Розали. — Потому что ты не мог быть рядом с Кейт. — И ты заменила меня, потому что ты и я — половинки одного целого. — Нет, потому что… — Твои душа и тело принадлежат мне. И Кейт. Такая связь не каждому дана, Розали. — Просто в тот момент ей некому было помочь, и я помогла, Адам. — Розали все еще пыталась спастись. — Ты позвонила, потому что не могла не позвонить, Розали. То, что связывает нас… — Просто я, как никто, знала, что она чувствует, — из последних сил сопротивлялась Розали, страшась признать его правоту. Она призвала на помощь воспоминание о тех детях, которые нуждаются в ее заботе. — И что чувствую я. Ты хотела помочь нам обоим. — От страсти, какой были пропитаны его слова, у Розали запульсировало в висках. — Чего ты от меня хочешь, Адам? — почти выкрикнула она. — Чтобы ты впустила нас в свою жизнь. И сама стала частью нашей. — Вы и так давно уже в моей жизни. — Но мне нужно реальное подтверждение, Розали! Я хочу, чтобы мы стали партнерами. Партнерами во всем! — Ты имеешь в виду… жить с тобой? — Да. От одной мысли об этом Розали впала в панику. Она потеряет свою свободу и независимость, не сможет заниматься тем, что определила как свою миссию в этой жизни. — Адам, завтра я улетаю в Камбоджу. Дети из многих сиротских приютов ждут меня. — Я не собираюсь препятствовать твоей деятельности. Наоборот, поддержу всем, чем могу. — Ты не знаешь… — Узнаю. Научусь. — Отпустив ее плечи, он взял в ладони ее лицо и посмотрел в глаза. — Все, что у меня есть, станет твоим, Розали. Ты сможешь летать моими самолетами, я найму людей, которые станут помогать тебе. Если помощь детям — дело всей твоей жизни, я хочу участвовать в нем. Я готов сделать для тебя все! Невозможно было не дрогнуть под таким натиском. — На самом деле ты так не думаешь… — Именно так я и думаю со дня твоего отъезда с Тортолы. Вместе мы сможем сделать намного больше, Розали. Можно ли верить ему? Или он говорит так под влиянием момента? Под напором своего желания? — А вдруг я не оправдаю твоих ожиданий? Не дам тебе того, на что ты рассчитываешь? Адам покачал головой, насмешливо улыбаясь. — Как это может быть, если ты — часть меня? Да, мне мало, если ты подаришь мне только часть себя, но я согласен и на это, потому что это лучше, чем ничего. То, что я предлагаю тебе сейчас, никогда не будет отнято. И это не сделка, Розали. Я не пытаюсь обменять свои предложения на твое время и внимание. Это дар, Розали. И в ответ я мечтаю лишь об ответном даре — чтобы ты вошла в мою жизнь, мою и Кейт. Жить в его доме в промежутках между работой и благотворительной деятельностью? Пользоваться его поддержкой, стоит ей сказать «да»? Это будет капитуляция, но как же ей хочется быть с ним… — Нет, Адам! Дети всегда останутся для меня на первом месте, — выпалила она. — Они нуждаются во мне! — Розали! Это был голос Кейт. Розали вырвалась из рук Адама и резко повернулась, услышав в голосе девочки неподдельное страдание. Неужели Кейт слышала их разговор? Она стояла в дверном проеме в той же одежде, что и была. Похоже, она даже не поднималась к себе. По щекам девочки градом катились слезы. — Ты что, не видишь? — прорыдала она. Розали вскинула руки в молчаливой мольбе о понимании. Кейт тоже вскинула руки и потянулась к ней всем телом. — Нам с папой ты тоже нужна! — задыхаясь, прокричала она. Это было больше, чем Розали могла вынести. Эмоциональный водоворот грозил увлечь ее и вынести туда, где было не ее место. Кейт нужна мать, и она инстинктивно ищет ей замену. Но у нее есть отец. А Адам… Он давно уже привык быть один. Их потребность в ней не жизненно важна, это не вопрос жизни и смерти, как для тех детей, которые ждут ее. Дети… — Мне так жаль, но я больше ничего не могу для вас сделать. Я должна идти. — Слова толчками вырывались из ее горла. Сейчас самое главное — уйти, потому что ее сердце грозило разорваться при виде двух этих людей. — Моя сумка… — Она на диване. Хватай ее и уходи. Не смотри на них, просто уходи. — Розали… — позвал ее Адам. Его глубокий голос вибрировал в ее ушах, по телу бегали мурашки. Не глядя по сторонам, она ринулась мимо Кейт к входной двери, и тут ноги отказались повиноваться ей — голос Адама проник в ту ее часть, которая уже принадлежала ему и которая никогда никому больше принадлежать не будет. Она оглянулась. Мука в его глазах прожгла ее душу. — Прости меня, — прорыдала она, понимая, насколько справедливы все его слова. Она сама все начала — эгоистично, безответственно, безрассудно… Сама поехала на Тортолу, позволила себе глубоко привязаться… — Мне нечего прощать. — Адам покачал головой. — Есть! — крикнула она, терзаемая чувством вины. Но в его глазах не было обвинения. Он смотрел на нее так, как будто знал о ней все, все понимал и принимал ее такой, какова она есть. Было в его взгляде и еще что-то, что согрело ее измученное сердце, наполнило надеждой душу. — Мне нечего прощать, — повторил он с нежностью в голосе. — Я люблю тебя. ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Они съехались все… Слетелись на Тортолу со всех концов света… Все члены семьи Джеймс. Они не могли не приехать, потому что их Розали — Розали с Филиппин — выходила замуж! Никто из них не думал, что это когда-нибудь случится. Теперь каждый хотел своими глазами увидеть мужчину, которому удалось завоевать ее сердце, и убедиться в том, что он подходит ей, что с ним она обретет все, что ей необходимо. Для них было неважно, что Адам Кэйзелл — миллиардер, чья сеть компаний «Сатурн холдинг» охватывает весь мир. Их Розали была особенной девушкой — бесконечно преданной своему делу, отдававшей ему свое сердце, не говоря уже о деньгах. Все они знали о ее прошлом и хотели знать точно, что Адам Кэйзелл тоже из тех, кто стремится отдавать, а не брать. Цун Ши, с успехом гастролировавший по Европе, попросил на несколько дней заменить его дублером; в Калькутте Мухаммед и Лия попросили своих коллег позаботиться об их пациентах; в Гонконге Ким отложил рассмотрение сложного юридического дела о правах эмигрантов; Шасти предупредила коллег по ЮНИСЕФ, что вынуждена поехать в Англию по очень важному семейному делу; Закари Ли, ведший в Лос-Анджелесе переговоры о новой телевизионной программе, поручил завершить их своему помощнику. В Австралии Джоэл Фабер, муж Тиффани Маканы, организовал авиаперелет всех «австралийских» Джеймсов. Сюзен Гриффит и ее муж Ли Кэрью оставили виноградники в надежных руках отца Ли. По пути в Брисбен они захватили Тома из Эллис-Спрингс и присоединились к остальным членам семьи. Кэрол и Алан Тай оставили свою туристическую фирму на помощников и вылетели в Брисбен из Хэвен-Бей. В Таиланде Джозеф пообещал своим подопечным из сиротского приюта привезти много фотографий со свадьбы Розали и с благодарностью воспользовался специальным билетом, присланным ему Адамом, для бесплатного перелета на самолете его компании. Эдвард и Хилари Джеймс — люди, собравшие всех этих людей в одну семью, — прервали свое путешествие по Южной Африке и поспешили на Тортолу, чтобы посмотреть, как их приемная дочь… их Розали, наконец-то нашедшая свою любовь, выходит замуж. Рибел и Хью привезли с собой Селесту, которая по-прежнему была лучшей подругой Кейт. Дэвенпорты были особыми гостями, и их поселили прямо на вилле. Во время церемонии Рибел должна была быть замужней подружкой невесты, а Хью — свидетелем Адама. Именно в Дэвенпорт-Холле в сочельник Адам и Розали объявили о помолвке. Рибел не сомневалась в глубине чувств, связывающих ее сестру и Адама, но знала, что остальные члены семьи захотят удостовериться в этом лично. Потому что Розали… это Розали. Итак, они слетелись со всего света. По прибытии в аэропорт каждого из Джеймсов встречала машина и доставляла на виллу, большое количество которых специально арендовал Адам. Он горел не меньшим желанием познакомиться со всеми членами этой замечательной семьи, чем все они — познакомиться с ним. Его дом был гостеприимно открыт для них в любое время. Селеста рассказывала Кейт историю каждого усыновления или удочерения. В конце концов у нее даже созрела мысль, которую она и высказала подруге со всей прямотой: — Ты должна сказать Розали, чтобы она удочерила тебя, как Рибел — меня. Тогда ты тоже станешь одной из Джеймсов. Они потрясающие, и ты сразу же захочешь этого, как только познакомишься со всеми. Кейт и пребывала на седьмом небе от счастья. Она была так рада, что Розали выходит замуж за ее отца, что больше ни о чем и мечтать не могла, но по мере появления членов семьи Джеймс была заинтригована и потрясена. Они все были такие невероятно разные: и женственная и грациозная Лия в своем сари, и величественная, как королева, Шасти в своем национальном эфиопском наряде и тюрбане, и гордый своим происхождением Том, австралийский абориген… Адам чувствовал, что они пристально оценивают и его самого, и его отношение к их сестре, хотя они и старались делать это весьма деликатно. Ему казалось, что к нему протянуто множество заботливых щупалец. В какой-то момент он интуитивно понял, что прошел испытание, и почувствовал себя избранным, принятым в их круг. — А как ты себя чувствовал, впервые встретившись со всеми ними? — спросил он Хью, с которым они стали близкими друзьями. Они сидели на веранде и наслаждались легким бризом и освежающими напитками. Почти все члены семьи разъехались после долгого завтрака. Рибел уехала с родителями, Кейт и Селеста отправились на пляж. Розали прогуливалась по берегу с Закари Ли, Большим Братом, который однажды вызвал у Адама жгучую ревность, но которому он был безмерно благодарен за спасение Розали. Хью понимающе улыбнулся. — Я был потрясен. Все они очень хорошие люди, по-настоящему хорошие и уверенные в себе. Мне кажется, ничто не может свернуть их с пути. Рядом с ними мне захотелось стать лучше. — Он смущенно вздохнул. — Но главным было чувство избранности, оттого что Рибел выбрала меня. Избранность… Пожалуй, так. Адам кивнул. — Мы с тобой счастливчики, Хью. — Тебе было сложнее, чем мне. Рибел с самого начала была готова иметь семью и дом. — А нам не обязательно жить в одном месте. Дом там, где мы будем вместе, где мы встретимся, прилетев из разных концов света. Хью выглядел смущенным. — То же самое сказала мне и Рибел. Она сразу поняла, что если и существует мужчина для Розали, то это ты. Поэтому она и дала тебе телефон Розали, несмотря на строгий запрет. Твоя жена — умная женщина, — с улыбкой заметил Адам, вспомнив свою уверенность в том, что это он манипулирует ею, а не наоборот, как оказалось. — Но в вашем случае она была уверена, что ворота крепости так и не пали, и была очень удивлена, когда выяснилась правда. Ворота крепости… Слова Хью всколыхнули множество воспоминаний. Да, Розали открыла ворота крепости и впустила его в свою жизнь, и главная причина — это любовь и доверие, чувство безопасности, которое она испытывает рядом с ним. Адам поклялся себе, что никогда в жизни не даст ей повода сомневаться в его любви, будет доказывать ее снова и снова, будет рядом всегда, когда ей понадобится хоть малейшая помощь. Он хотел, чтобы рядом с ним Розали чувствовала себя защищенной всю свою жизнь. Они медленно шли по мокрому песку, их ноги омывала теплая вода случайно докатившихся волн. Из всех братьев и сестер Розали всегда ближе всех был Закари Ли. Только поверив ему, она снова обрела способность доверять людям. — Это очень красивое место, — заметил Закари. — Да. Именно здесь я узнала Адама и поверила ему. — Ты боялась? И да, и нет. Я чувствовала, что должна быть с ним, но эта мысль пугала меня. Но желание быть с ним пересилило страх. Он дал мне почувствовать, что с ним я в безопасности, надежно защищена. — Да, я вижу это. Они улыбнулись друг другу. Их взаимопонимание было абсолютным, не нуждавшимся в словах. — Адам во многом похож на тебя. Такой же большой… Могучая грудная клетка Закари заколыхалась от смеха. — Я и не знал, что ты видела меня голым, — озорно поддразнил он ее. Щеки Розали залил густой румянец. Она шутливо стукнула его, а затем тоже рассмеялась. — Я имела в виду большой ум и большое сердце, а ты что подумал? Но, честно говоря, его тело я тоже очень люблю. — Прекрасно! — Глаза Закари потеплели. — Значит, твой мир наконец-то обрел гармонию, Розали. Мы все желали тебе этого. Розали нахмурилась. — Неужели я так во многом была не права? — Нет, не не права, а… незавершенна, я бы сказал. А теперь Адам заполнил пустующую нишу и пробудил в тебе женщину. Да, он сделал это, ничего не прося взамен, только давая, даря. Он отдавал ей себя, как сама она сотни раз отдавала себя детям, зная, что они нуждаются в ней, но именно Адам помог ей понять, что она тоже нуждается… в любви, в его любви. Большой и сильный мужчина, как и ее дорогой брат Закари Ли, спасший ее когда-то от страшной участи. Адам тоже спас ее. Он спас ее от одиночества, которое она считала неизбежным спутником на том пути, который избрала для себя. Но она ошибалась, и именно Адам помог понять ей это. Он показал ей, что может быть по-другому Так, как сейчас, когда они вместе и между ними больше нет никаких тайн. Кроме… Розали внезапно вспомнила их разговор в самую первую ночь на Тортоле. Он спросил ее о ребенке, о ее собственном ребенке. Тогда она отвергла саму возможность этого, но теперь… Это был не просто ее ребенок, а их ребенок, плод их любви и доверия. Розали улыбнулась. — Ты скажешь, что вызвало твою улыбку, или это что-то очень личное? — спросил Закари. Лицо Розали светилось от счастья. — Личное. И скажу я об этом только Адаму этой ночью. — Между прочим, свадьба только завтра, — шутливо напомнил Большой Брат. — Это Адам настоял на свадьбе. Он хотел оформить все по закону, чтобы я имела доступ ко всему, чем он владеет. Но наша связь… она крепка и без этого, и мне не нужны подтверждения. — То есть это всего лишь формальность? Ну, и повод всем нам собраться вместе и повеселиться? — Так и есть. — Что ж, Джеймсы получили прекрасный шанс порадоваться за тебя. И мы рады, Розали. Очень рады. Утро выдалось прекрасным. Природа расстаралась на славу ради нашей свадьбы, растроганно подумал Адам. Они решили венчаться не в церкви, а на открытом воздухе, хотя Адам был готов предоставить в распоряжение Розали любой собор мира, любого дизайнера для изготовления свадебного наряда, пригласить тысячу гостей. Но ей ничего этого не потребовалось — Розали захотела пожениться на Тортоле, на открытом воздухе, в присутствии только семьи. Никаких свадебных нарядов. Почти все мужчины, включая самого Адама и Хью, были одеты в яркие гавайские рубашки и белые брюки. Женщины тоже оделись, кто как пожелал, чтобы чувствовать себя удобно и непринужденно. К Адаму подбежали Кейт и Селеста, обе в одинаковых бирюзовых саронгах, чтобы спросить разрешения поставить свою музыку для церемонии. — Ас Розали вы согласовали? — спросил он. — Это сюрприз, папа! — Очень хороший сюрприз, — поддержала подругу Селеста. И вот этот момент настал. Вся семья собралась под сенью огромного мангового дерева. Адам и Хью стояли рядом с местным священником, приглашенным провести церемонию. Кейт и Селеста с корзинками, полными цветочных лепестков, замерли на ступенях веранды. И вдруг из колонок полилась музыка. Это была старая песня группы «АББА» — «Не упусти шанс», — и две девочки танцующим шагом двинулись по импровизированному проходу, разбрасывая лепестки. Эта картина вызвала у всех улыбку, особенно когда к ним присоединилась Рибел в таком же бирюзовом саронге и с веселой улыбкой сделала несколько танцевальных па. Что ж, он не упустил свой шанс, подумал Адам. В этот момент песня закончилась, девочки присоединились к остальным членам семьи, Рибел встала рядом со священником. Головы всех присутствующих повернулись в сторону веранды, где появилась Розали в сопровождении Эдварда — единственного отца, которого она знала, — и Цун Ши, который захотел спеть песню для своей сестры и мужчины, которого она выбрала себе в мужья. При виде своей невесты у Адама перехватило дыхание. Он видел ее разной, одетой как королева и как крестьянка, но сегодня в ней сочетались одухотворенная невинность и земная женственность. Она была поистине прекрасна, идя к нему с улыбкой счастья и надежды на лице. На Розали был простой белый саронг, закрепленный на одном плече. Длинные сверкающие черные волосы, переброшенные через второе плечо, водопадом спускались до самой талии. На голове у нее был венок из цветов красного жасмина, а в руке — букет из них же. Когда Розали спускалась с веранды, все увидели, что она босая. Она дарила ему себя такую, как она есть, в своей естественной, первозданной красоте. А большего ему и не надо — только эта женщина, которую он боготворит и которая через несколько минут станет его женой. Адам излучал такую любовь, что Розали двигалась по проходу, как будто притягиваемая ею. Позади нее Цун Ши запел своим божественным голосом «Все для тебя», и она знала, что для Адама это так и есть. Она надеялась, что он знает, что для нее это тоже так, что она сделает все, чтобы оправдать его надежды. Они на самом деле созданы друг для друга. Она больше не сомневалась в этом. Адам… ее первый мужчина… ее единственный мужчина… их сердца и души едины навек. Адам протянул руку. Без тени сомнения она вложила в нее свою ладонь, зная, что это навсегда. Розали посмотрела в его глаза, и слова, выражавшие всю глубину чувств, которые она испытывала к нему, сами сорвались с ее губ: — Я люблю тебя. notes Примечания 1 От англ, Rebel — мятежник, бунтарь. 2 Настольная игра, заключающаяся в составлении слов при помощи набора букв-фишек. — Прим. пер.